Мазепа
Шрифт:
Наступила ночь. Меншиков помещался в хате, в поселке, находившемся за рекою. Тут явились к нему депутаты из Батурина: они уверяли, что если бы в самом деле гетман изменил государю, то они остаются в прежней верности и готовы впустить царские военные силы в батуринский замок, только просили дать им на размышление три дня сроку. Меншиков понял, что это говорилось «с звычайною политикою» и батуринцы думают выиграть время, пока успеют шведы явиться к ним на выручку. «Довольно с вас времени намыслиться одной ночи до утра», — сказал им Ментиков. Депутаты ушли, дожидаясь, впрочем, письменного ответа.
Наступилo утро. Не получивши письменного ответа, батуринцы стали палить из пушек, и в это время вспыхнул пожар на подворке. иначе на посаде. Это показывало, что, собираясь защищаться и согнавши жителей в замок, мазепинцы готовы стоять до последней капли крови и истребляют жилища около замка, чтобы не дать своим неприятелям там пристанища. Ментиков в виде ответа на их письмо, принесенное ночью, послал к ним письменное предложение. Письмо послано было с каким-то Зажарским. Батуринцы впустили его в замок, собрали раду и хотели читать письмо Меншикова, но тут раздались резкие крики: «Некогда чинить нам отповеди». Против самого Зажарского возбудилась такая злоба. что его чуть-чуть не растерзали в куски, однако удержались от убийства
В ночь на 2 ноября все изменилось. В батуринском замке между козаками была часть Прилуцкого полка; один из полковых старшин, Иван Нос, явился к Меншикову и указал ему тайный способ добыть Батурин. По преданию. Нос указал в батуринской стене незаметную ни для кого калитку, через которую возможно было во время ночи гуськом царским людям проникнуть в замок. Меншиков отрядил туда солдат. Тайный вход был открыт; за первыми, туда вошедшими, последовали другие, а с другой стороны был начат приступ, и батуринцы, отбивавшись в продолжение двух часов, наконец сдались. Осталось еще предание, что когда в Батурине услыхали, что тайный вход открыт, туда поспешила горсть осажденных, предводительствуемая диаконом, с которым неразлучно находилась сто дочь-девица. И отец и дочь погибли в сече.
Петр получил известие о взятии Батурина, находясь уже в Воронеже [285] . Он был чрезвычайно доволен, немедленно благодарил письменно Меншикова и отдавал судьбу взятого города на волю и благоусмотрение победителя: если найдет, что Батурин может отстояться от неприятеля, то оставить в нем гарнизон, в противном случае сжечь его и всю артиллерию постараться скорее увезти оттуда, а также взять с собою булаву, знамена и всю гетманскую канцелярию.
Тогда Батурин был сожжен. Жители от мала до велика подверглись поголовному истреблению, исключая начальных лиц, которых пощадили для казни. Впрочем, многие успели уйти заранее и остаться целыми. Это видно из того, что впоследствии возвращались в Батурин многие обыватели на свои места. Кенигсен, тяжело раненный, думал скрыться, но был схвачен. Чечел успел убежать, но в одном ближайшем селении его узнали козаки и выдали Меншикову. Общие свидетельства единогласно говорят, что над жителями Батурина совершено было самое варварское истребление. Сам Меншиков не писал о том к царю, предоставляя сообщить ему обо всем изустно.
285
Ныне большое местечко Глуховского уезда при р. Осаке, в 34 верстах от Глухова, на дороге в Новгород-Северск.
Весть о судьбе гетманской столицы произвела страшный переполох в малороссийском крае. Жители окрестных городков и сел покидали свои жилища, бежали без цели, сами не зная куда, раздавались отчаянные крики: «Москва неистовствует, Москва весь Батурин разорила, всех тамошних людей перебила и малых деток не пожалела!», «Ой, не зарекаймось, братце, в московской крови по колена бродить!» — восклицали в запальчивости слышавшие об этом козаки, а когда кто-нибудь, подслушавши подобные речи, и замечал, что так говорить непристойно, на того накидывались, как на изменника, били, трепали, даже связывали и запирали в погреба. Один из таких, ушедши из рук ревностных патриотов, доносил о том Меншикову, но тот, кого обвиняли, указывал на доносчика, что его сажали в тюрьму за пьянство и буйство, и он теперь в отместку вздумал доносить на других. Впрочем, такие порывы народного негодования скоро улеглись и не принесли большой пользы делу Мазепы.
Отправляясь после своего военного подвига к царю в Глухов, Меншиков, уничтоживши прежде несколько тяжелых пушек, вез с собою часть артиллерии, знаки гетманского достоинства и скованных старшин, из которых один Кенигсен не был довезен до Глухова и умер в Конотопе, где над его трупом совершена была казнь колесования, ожидавшая его живым в Глухове.
После присоединения Мазепы к шведам главная квартира шведская переведена была в Дехтеревку [286] , за четыре версты ниже Горок, по течению Десны. Оттуда Мазепа отправил письмо к стародубскому полковнику Скоропадскому. Гетман выставлял причины, побудившие его сделать настоящий шаг: издавна враждебная власть московская в последнее время возымела намерение отобрать в свою область малороссийские города, ограбить и выгнать из них обывателей и наполнить их своими войсками. Так поступали москали не только в полках Стародубском, Черниговском и Нежинском, под лживым предлогом будто делают так ради наступления шведов, но и в других, более отдаленных полках, где шведов никак не ожидали. «Нас предостерегли по секрету приятели, что москали хотят прибрать в свои руки гетмана, генеральных старшин, полковников и запровадить в тиранскую неволю, затем всех коза-ков обратить в драгуны, изгладить совершенно со света имя запорожское и поработить навеки весь малороссийский народ». С этой целью Меншиков и Голицын заманивали гетмана в московский обоз. Но гетман, с согласия генеральных особ, полковников и всех старшин войска запорожского, прибегнул к покровительству шведского короля в надежде, что он оборонит малороссийскую их отчизну от тиранского московского ига и не только возвратит козакам отнятые права и вольности, но еще умножит и расширит их, и в этом король дал свое слово и письменное удостоверение. Гетман убеждал Скоропадского в согласии с полковниками переяславским и нежинским искоренить московский гарнизон в Стародубе, а если у него к тому не хватит сил и способа, то убегать в Батурин, стараясь не попасться к московскую неволю. Шведские историки говорят, что стародубский полковник прежде был единомышленником Мазепы в замысле отступить к шведам, но потом отстал от замысла после неудач, понесенных генералом Либекером под Петербургом и стал соображать, что счастие может изменить шведам. В официальных источниках того времени нет черт, которые бы подтверждали шведское известие, но обращение Мазепы к Скоропадскому показывает возможную до некоторой степени справедливость такого известия. Какие побуждения ни руководили бы Скоропадским, но он не сделал никакого шага по желанию гетмана да едва ли бы и мог сделать, если бы на то покусился, будучи со всех сторон окружен великорусскими военными силами.
286
Ныне село Новгородсеверского уезда в 14 верстах от Новгород-Северска.
31 октября шведский король подвинулся еще ниже по Десне к селу Игнатовке [287]
287
Ныне село Кролевецкого уезда при р. Десне.
288
Ныне село Кролевецкого уезда при р. Десне.
Карл отвечал: «Не привык я к мехам и никогда их не носил». Однако Мазепа на другой день представил королю в дар несколько черных лисиц дорогой цены. Король, думая, что это подносится от искреннего сердца, принял дар и приказал подбить себе мехами сюртук. Но скоро до короля дошел слух, что в его войске какой-то весельчак сказал: «С чего это наш король так потолстел?» Карл сбросил с себя обновку и уже никогда не надевал меховых одежд.
Главная квартира русского главнокомандующего находилась в Чартории [289] . К Шереметеву приехал тогда князь Федор Юрьевич Ромодановский — страшный человек своего времени, начальствовавший Преображенским приказом, где, как известно, производились ужасающие пытки. Он был так поражен новостью об измене Мазепы, что впал в бесчувственное состояние и потом разразился ругательствами.
289
Ныне село Глуховского уезда при р. Сливке в 15 верстах от Глухова.
Глава четырнадцатая
Нерасположение малороссийского народа к замыслу Мазепы. — Избрание в гетманы Скоропадского. — Проклятие Мазепы. — Царский манифест к малороссийскому народу. — Царские милости. — Движения шведского войска после перехода через Десну. — Мазепа в Бахмаче. — Универсал Мазепы к народу. — Универсал Скоропадского к народу. — Стан шведского короля в Ромнах. — Поход Мазепы к Гадячу. — Универсалы Карла XII к малороссиянам. — Верность малороссиян к царю. — Миргородский полковник Апостол. — Кгалаган. — Ответ Мазепе от канцлера Головкина. — Коварство Мазепы. — Перехваченное письмо к Лещинскому. — Недоверие шведов к казакам. — Поход короля Карла и Мазепы к Веприку. — Жестокая стуже. — Взятие Ромен русскими. — Взятие Веприка шведами. — Занятие шведами Зенькова. — Поход Карла и Мазепы, в Слободскую Украину. — Сражение под Красным Кутом. — Возвращение. — Внезапная распутица. — Успехи русских в Прилуках и в Рашевке. — Изгнание шведов из Лохвицы. — Главная квартира шведов в Великих Будищах. — Царские милости семейству Кочубея и другим.
Отступление Мазепы от царя ни в каком случае не могло увлечь но тому же пути малороссийского народа, в особенности когда великороссийское войско, с самим царем во главе, находилось в пределах Гетманщины. Правда, малороссияне показывали часто недовольство царскими служилыми людьми, тем более в военное тяжелое время, когда последние, иногда и сами того не хотя, обращались с туземцами сурово по этому поводу во всем малороссийском крае раздавались резкие и враждебные крики против «московского пановання». Но тут очень ошибся бы, кто по этим крикам заключал бы, что народ пристанет ко всякой иноземной силе, которая станет разжигать его против московской власти. Факты, возбуждавшие в народе нерасположение к. москалям, не были еще ни столько многочисленны, ни столько сами по себе сильны, чтобы образовать в народе такую вражду, какая могла бы сплотить его ко всеобщему восстанию, а руководители к такому восстанию не имели в народе столько любви, чтоб увлечь его. Гетман Мазепа до сих пор главным образом держался только могуществом московской власти; для малороссиян это был польский пан, передавшийся на московскую сторону, но оставшийся навсегда с польскими панскими приемами: всегда было огромное число таких, которые были бы рады, если бы только узнали, что царь его сменяет. Великорусские ратные люди с полковником Анненковым постоянно берегли его особу, и гости, посещавшие Гетманщину, замечали, что если бы не эти охранители, то малороссияне скоро бы избавились от своего гетмана. Если в народе малороссийском, как доносил постоянно Мазепа, и была наклонность к мятежам и переворотам, то уж никак не в духе Мазепы. Народ при удобном случае мог до некоторой степени поддаться подущениям запорожцев и неразлучных с ними «гультаев», т. е. непосидячих бродяг, искавших сами не зная чего, — мог печать истреблять панов и орандарей с неясными и неосмысленными желаниями всеобщего окозачения; но это стремление, легко притом укротимое, как показало дело Петрика, никак не могло подготовить народ к тому, чтобы теперь идти за Мазепой. Против такого стремления до сих пор постоянно вооружался Мазепа и в этом случае действовал в согласии с московскою властью. Если бы теперь он и стал вторить народным инстинктам, то ему бы меньше, чем кому-нибудь иному, поверили. Но уж никак не должен был надеяться на народное сочувствие гетман, опиравшийся на вступившую в пределы Гетманщины иноземную шведскую силу, которой народ почти вовсе не знал, и на поляков, которых народ из поколения в поколение привык ненавидеть.