Мазепа

Костомаров Николай Иванович

Пребывая в Глухове, царь оказал милости тем, которые показали свою верность во время измены Мазепы. 14 ноября наказные полковники получили звание настоящих полковников и жалованные грамоты на разные села и маетности; Ивану Носу, получившему прилуцкое полковничество, дана похвальная грамота за содействие при взятии Батурина. Щедрее всех был тогда наделен черниговский полковник Полуботок; ему пожалованы маетности шурина его, бывшего гадяцкого полковника Михаила Василевича, которого когда-то так настойчиво преследовал Мазепа, и, кроме того, богатые маетности в Черниговском полку, — все это за верность к царю, как выражено в жалованной грамоте.

Переправившись через Десну, шведы сразу увидали, что народ не расположен принимать их как своих избавителей; напротив, все сельские жители разбегались при появлении незваных гостей. Исключение было, неизвестно почему, в одной Атюше [291] , где их встретили с хлебом-солью. 12 ноября переправились шведы через Сейм близ Батурина. Страшное зрелище представила им тогда гетманская резиденция, где Мазепа еще недавно надеялся принимать своих союзников и благодетелей. Все превратилось в безобразную кучу угля и щебня; воздух был испорчен испарениями от гниющих и полуобгорелых человеческих и скотских трупов, так что от смрада дышать было невозможно. Король остановился на несколько дней в Городище [292] . На Мазепу вид Батурина произвел потрясающее впечатление. Он стал жалеть, что ударился в такой замысел, который, как ему теперь стало казаться, не будет иметь успеха. «О, злые и несчастные наши початки, — говорил он своему писарю. — Вижу, что Бог не благословил

мое намерение! Но Бог мне свидетель, не желал я христианского кровопролития, а замышлял так: прибуду в Батурин с королем шведским и оттуда напишу к царскому величеству благодарственное письмо за его протекцию, да в нем же пропишу все наши прежние и теперешние обиды, отнятие прав и вольностей, крайнее разорение и приготовленную пагубу всему нашему народу, а на конец приложу, что мы, как добровольно ради единого восточного православия отдались под царскую руку, так и теперь, будучи свободным народом, добровольно отходим, благодарствуем царскому величеству за протекцию, не хотим рук наших простирать на кровопролитие и будем ожидать под протекциею шведского короля совершенного нашего освобождения. Я надеялся получить свободу не войною, а миром, через трактат; я думал всякими способами склонить шведского короля к такому миру с царским величеством. Но теперь все пойдет иначе: Украина, устрашенная судьбою Батурина, будет бояться держаться с нами заодно». Конечно, не одно разорение Батурина растревожило Мазепу: он слышал отовсюду, и ему самому в значительной степени стало ясно, что народ не туда обращается, куда он думал обратить его. Даже и между единомышленниками, приставшими разом с ним к шведам, он стал замечать колебание, особенно после манифеста Петра, где царь обещал прощение и сохранение чинов и маетностей всем тем, кто захочет обратиться от неприятеля к законному государю. Это побудило Мазепу пригласить всех их в свою Поросючку под Бахмачем, где уцелел его дворец от разорения, постигшего Гончаровку под Батурином. Там Мазепа устроил с ними совет и взаимную присягу на Евангелии. Мазепа клялся, что не ради своих «приватных выгод, а в виду добра отчизны — Украины и всего Войска Запорожского» он принял протекцию шведского короля. Бывшие тогда с ним старшины, полковники, сотники и знатные войсковые товарищи присягнули оставаться верными гетману и надеяться на протекцию шведского короля. С их совета Мазепа разослал по разным сторонам универсалы, где излагал причины, побудившие его отступить от царя и искать покровительства шведского короля. Причины к такому поступку нам известны по опровержениям, написанным против них в универсале Скоропадского от 8 декабря. Мазепа писал, что Москва, издавна ненавистная малороссийскому народу, постоянно замышляла приводить его к погибели, а в последнее время хотела, опустошивши города, села, выгонять малороссиян на селитьбу в Московщину: благоприятели, бывшие при царском дворе, предостерегли гетмана о таких намерениях, иначе его взяли бы в неволю со всеми генеральными старшинами, Козаков обратили бы в драгуны, все поспольство перевели за Волгу, а малороссийский край заселили бы своими великороссийскими людьми. Мазепа выставлял вступление в Украину Меншикова и Голицына дурным замыслом над малороссиянами, хотя всем генеральным старшинам и полковникам хорошо было известно, что такое вступление великороссийских войск совершилось по его же ходатайству, для предотвращения бунтов, о которых он доносил правительству ложно, как выражается в своем универсале Скоропадский. Вдобавок в числе причин приводил Мазепа и то, что шведы одерживали успехи над царскими войсками, а последние бежали. Собственно говоря, это последнее, т. е. вера в могущество шведского короля и в слабость московской державы пред победоносным северным героем и было настоящею и единственною причиною измены: Мазепа привык всю жизнь соразмерять свои поступки с тем, что казалось ему выгодно в данную минуту, и здесь остался верен самому себе. Нетрудно было Скоропадскому опровергнуть обвинения против царя и великороссиян вообще: самые близкие к Мазепе люди не верили в правдивость того, что он тогда выдумывал.

291

Село Кролевецкого уезда в 30 верстах от Кролевца.

292

Село Конотопского уезда при р. Дочи в 28 верстах от Конотопа.

Не ограничиваясь общими универсалами, рассылаемыми через своих агентов повсюду, Мазепа посылал особые письма к начальствующим лицам. Полковник полтавский Левенец, которого долго подозревали в склонности к замыслам Мазепы, отвечая канцлеру Головкину на его приглашение прибыть в Глухов, препроводил к нему Мазепины письма, но не успел схватить того, кто их привозил. В письме, посланном к запорожцам, Мазепа уверял, что пере дался шведскому королю ради защиты Украины от Московской тирании, и убеждал запорожцев пристать к нему и постараться искоренить построенные близ Сечи Московские городки.

Нежин находился во власти великорусского войска; крепость нежинская была пунктом власти царской над окрестным краем, и Головкин туда велел отправить жену Мазепина управителя Быстрицкого, схваченную на дороге. Нежинский полковник Жураховский был на царской стороне. Желая удержать за собою Нежинский полк, Мазепа писал к веркеевскому [293] сотнику, побуждая его и Козаков не слушаться московских указов и обещая скорую помощь от шведов.

И полковники, шедшие со шведским войском, рассылали от себя универсалы, возбуждая к принятию Мазепина замысла. Так, миргородский полковник Апостол 16 ноября из Красного Колядина [294] писал к своего полка обозному Онисимовичу, извещал, что шведские войска расставляются от Борзны до Ромна, сам король будет иметь пребывание в Ромне, а обозный с полковым судьею и со всеми сотниками должен спешить на поклон к гетману; тех же, которые будут шататься с грамотами царя и нового гетмана Скоропадского, велено ловить и приводить в шведский стан.

293

Веркеевка — ныне большое местечко Нежинского уезда в 12 верстах от Нежина на почтовой дороге в Чернигов.

294

Ныне село Конотопского уезда в 29 верстах от Конотопа при р. Зарукавной.

16 ноября шведский король выступил из Городищ на Голенки, откуда послал генерала Лимрота к шедшим позади своим войскам, но козаки напали на него на дороге и убили, вдобавок поиздевавшись над ним и над сопровождавшими его шведами, так что один только шведский воин, сам раненный смертельно, был в состоянии сообщить королю об этом весть. Это было, так сказать, первое заявление тех чувствований, с какими готовились малороссияне принимать своих освободителей шведов.

17 ноября король был в Дмитровке [295] , а 18 — в Ромне [296] . На другой день, 19 ноября, Мазепа отправился к Гадячу с отрядом шведов под командой полковника Дальдорфа. Они овладели городом беспрепятственно. Мазепа оставил при Дальдорфе часть своих Козаков, сделал некоторые необходимые распоряжения об укреплении городка и отправился снова в Ромен, чтобы находиться при короле.

295

Ныне село Конотопского уезда при р. Ромне, в 44 верстах от Конотопа, на Либаво-Роменской железной дороге.

296

Ромен, иначе Ромны, — город Полтавской губернии.

Шведская армия расположилась от Ромна и Гадяча до Лохвицы и Прилук на расстоянии десяти и двенадцати миль вокруг. Край этот был довольно заселен, сел и хуторов было много, и вначале все обещало шведам большое изобилие; только малороссияне на первых же порах стали относиться к ним так, что шведы начали сомневаться, едва ли в этом крае будут они желанными гостьми. Так, в городке Смелом [297] жители ни за что не хотели впустить шведов, которым отводились там квартиры, и в виду их впустили отряд русского войска генерала Рена. После сражения, которое было довольно кровопролитно, и два шведских полка потерпели поражение, Рен скоро удалился, а король послал жечь Смелое. Русские войска расположены были на рубеже Гетманщины и Слободской Украины. Царь был в Лебедине. Меншиков — в Хоружевке [298] . В средине Гетманщины оставалось два отряда царских войск: один — в Миргороде, другой — в Нежине.

297

Ныне большое местечко Роменского уезда при р. Бышкине в 25 верстах от Ромна.

298

Ныне село Роменского уезда при р. Гусе в 35 верстах от Ромна.

Король распускал по Украине свои универсалы, в которых уверял, что пришел избавить малороссиян от московского владычества, и убеждал народ повиноваться гетману Мазепе, так как он вступил в союз со шведами не по легкомыслию и не ради собственной корысти, а из желания освободить свое отечество, и притом по настоятельному прошению и желанию первенствующих в народе лиц. Такой универсал, составленный в подлиннике по-латыни Гермелином и переведенный по-малорусски каким-нибудь мазепинцем (вероятно. Орликом), повторялся дважды и возбудил с противной стороны царскийманифест, в котором опровергались обвинения, взводимые царским соперником. Так между двумя воюющими сторонами возникла в некотором роде полемика манифестами, обращенными к малороссийскому народу. И та и другая сторона хотела оправдать себя перед этим народом и взвалить вины на противную сторону. Но, по признанию самих шведов, универсалы Карла и Мазепы со всеми уверениями в желании восстановить права и вольности народные, попранные московскою властью, действовали на малороссийский народ менее, чем царские манифесты и универсалы гетмана Скоропадского, потому что последние лучше сумели подействовать на дух народа, особенно уверивши народ, что в делах, найденных у Мазепы во дворце после взятия Батурина, оказался договор бывшего гетмана со Станиславом, по которому гетман отдавал Украину Польше. Только тотчас за прибытием Мазепы с королем в Ромен явились к бывшему гетману по его зову сотники: лохвицкий, лукомский, чигирин-дубровский, пирятинский, чернукский и сенецкий — и Мазепа приказал им собрать на шведов с Лубенского полка провианта 24 000 волов, 40 000 свиней, 60 000 «осмачек» ржаной и 40 000 «осмачек» пшеничной муки. Но собрать этого было невозможно, потому что народ бежал, а шведы, не дожидаясь, что им дадут, сами стали по-неприятельски брать себе все, в чем нуждались, и тем еще более озлобляли против себя малороссиян. Лохвицкий сотник Яков Еременко, по приказанию шведского генерала Мейерфельда, стоявшего в Лохвице с четырьмя тысячами шведов, поехал для сбора запасов в Сенчи [299] , а тамошний атаман препроводил его в Сорочинцы [300] к русскому генералу Волконскому, который отправил сотника в Лебедин в главную квартиру на расправу. Немногие, однако, сотники под гнетом шведских войск заявляли готовность повиноваться Мазепе; многие сотники с первого раза отвергли его требования, как, например, в Опошне, Груне, Котельве, и за то получили от Головкина похвалу за свою верность. Полтавский полковник остался верен царю, хотя на него, как уже было выше сказано, и бросалось подозрение. Сосед его по полку, ахтырский полковник Осипов, уже признанный верным человеком еще по кочубеевскому делу, писал Головкину, что полтавский полковник Левенец не хочет повиноваться царской воле, не едет в Глухов и даже приказывает молиться в церквах не за царя, а за шведского короля.

299

Ныне Сенча, местечко Лохвицкого уезда при р. Сулице.

300

Большое местечко Миргородского уезда при р. Пеле в 24 верстах от Миргорода.

Однако, хотя Левенец и не поехал в Глухов по зову Головкина, но ему за то не было преследования, так как он отговорился необходимостью находиться в Полтаве, ввиду опасности от шведов, и охотно, по приказанию генерала Волконского, впустил военных великороссийских людей в Полтаву, а вслед за тем возбуждал универсалами свой полк служить верно царю и сам привез в Харьков заложниками своей верности семью свою, отдавши своих сыновей в тамошнее училище. Самые запорожцы, впоследствии горячо предавшиеся Мазепе, на первых порах не доверялись его подущениям и допрашивались от него, какую судьбу готовит им гетман, отводя их от русского царя. Правобережная Украина еще хуже отнеслась к гетману. Белоцерковский полковник Михайло Омельченко, несмотря на то, что Мазепа прежде ему покровительствовал, заявлял царю, что на правой стороне Днепра все козаки верны законным властям и ненавидят имя Мазепы, тем паче что Мазепа в этой стороне обращал Козаков в мужиков и заставлял их исполнять разные панщины. В Чигирине, в Корсуне, в Богуславе жители похватали мазепиных агентов, приезжавших туда с возмутительными посланиями, и доставили их в Киев. Тогда в белоцерковской крепости была забрана казна, которую туда заранее отправил для хранения Мазепа; другую немалую казну, принадлежавшую Мазепе, взял князь Голицын в Киево-Печерском монастыре. Царь издал манифест, которым повелевал отыскивать повсюду пожитки Мазепы, и всем объявлял, где найдется что-либо принадлежавшее изменнику — половина указанного обещалась указателю, «понеже изменник раздает свои пожитки едномышленникам для возмущения народа».

Мужики, возбуждаемые универсалами гетмана Скоропадского, стали составлять шайки и нападать на шведов; и мы, замечает Адлерфельд, неожиданно очутились в необходимости постоянно драться как с неприятелями с жителями того края, куда мы вошли. Это сильно огорчало старика Мазепу, который пришел в неописанную скорбь. когда услышал, что русские овладели в Белой Церкви его сокровищами, а он на них возлагал надежды.

Из перешедших уже на сторону шведов и находившихся в стане шведского короля малороссиян стали являться охотники воспользоваться обещаниями прощения и милости со стороны царя. 21 ноября из шведского стана ушли миргородский полковник Апостол и генеральный хоружий Иван Сулима. За ними последовали некоторые другие лица, увлеченные прежде надеждою на шведского короля. Адлерфельд говорит, что Мазепа приказал привезти их семьи в Ромен, и это было поводом к побегу. Но по некоторым данным оказывается, что они ушли с тайного ведома самого Мазепы, который, уже разуверившись в силе своего союзника, подумывал, как бы улизнуть от него и найти средства примириться с царем. Он видел ясно, что обманулся в расчете и нет возможности привлечь к своему замыслу малороссийский народ. 21 ноября Апостол приехал в свою маетность Сорочинцы и тотчас написал к Скоропадскому: просил ходатайствовать перед царем о смягчении царского гнева, уверял, что был завлечен Мазепою по собственному незнанию и должен был поневоле повиноваться ему, пока не предстал случай освободиться.

Царь потребовал Апостола в Лебедин, допустил его лично к себе, принял чрезвычайно ласково, объявил ему, что за ним остаются его прежний чин и маетности, и обещал на будущее время царские милости. Тогда Апостол сообщил государю тайное предложение Мазепы. Государь принял эту весть с веселым тоном, но заметил, что это сомнительно, так как Мазепа не прислал с Апостолом ничего письменного; впрочем, царь предоставил Головкину рассмотреть это предложение Мазепы. Канцлер позвал к себе миргородского полковника и прежде всего приказал ему самому от себя присягнуть в верности, потом подверг секретному допросу и объяснению. Апостол сообщил, что, бывши с Мазепою, видел у него привилегию Станислава Лещинского, в которой обещались Украине по окончании войны все те вольности, какими славились польская корона и Великое княжество Литовское; Мазепа показывал ему и письма, полученные от великого канцлера коронного Яблоновского и Щуки, подканцлера литовского, уверяющие в том, что привилегия Станислава будет утверждена сеймом,но ни с привилегии, ни. с писем Апостол не мог составить списков. Вместе с тем Апостол сообщил, что из Бахмача Мазепа посылал к королю Станиславу какого-то Нахимовича с письмами от себя и от шведского короля, просил поспешить в Украину и обещал для его польского войска помещение в трех полках: Киевском, Нежинском и Переяславском. Он, Апостол, слышал, что у неприятеля такой план: король шведский пойдет на Москву, но подлинно неизвестно, через какие города, а Станислав — на слободские полки. Наконец, что важнее всего, миргородский полковник сообщил, что Мазепа обещает предать в руки царя шведского короля с знатнейшими генералами, но просил непременно, чтобы договор с ним о его безопасности гарантировали иностранные, дворы, им указанные. Головкин несколько затруднился относительно вопроса о гарантии; но Апостол сразу сказал, со слов Мазепы, что без этого условия ничего быть не может. Тогда Головкин объявил, что согласны будут и на гарантию, но все еще не показывал к этому делу полного доверия и не позволял Апостолу давать письменный ответ Мазепе.