Мажор по соседству. Сердце на куски
Шрифт:
— Это все была постанова! — крикнул вдруг очкарик и я остановился.
— Чё?
— То! Ляля меня попросила, сделать вид, что я ее парень, чтобы ты от неё отстал!
— Подробности? — нахмурился я и чуть было не прижал руку к груди в районе сердца, так у меня вдруг за ребрами все забабахало.
— А мне их откуда знать? Она попросила – я ей подыграл. Всё!
— И вы никогда не встречались? — в черепной коробке принялись настраивать свои инструменты мои тараканы.
— Нет! Даже не целовались.
Я прищурился недоверчиво,
— Ни разу. Клянусь!
И всё. Тили-тили, трали-вали – это насекомые мои в голове заиграли.
— Значит, она не с тобой живёт?
— Конечно нет! Я с мамой живу и престарелой бабушкой, куда там еще и Лялю селить.
— М-дя, — впечатался я в свою открытую ладонь лицом, — развела зараза.
— Ась?
— Ладно, химик, живи, — встрепенулся я.
— Правда? — улыбнулся Фёдор и меня аж передернуло от воспоминаний, что он все-таки прикасался своими кривыми грабарками к совершенным девичьим изгибам моей Ляльки.
— Исчезни, — рыкнул я.
— Понял, — кивнул затравленно пацан и тут же посеменил от меня в сторону остановки общественного транспорта.
А я? А я чертыхнулся и набрал номер Макса.
— Жалуйся, — ответил тот.
— С Фёдором промах. Она не с ним.
— Уверен?
— Да. Твоя Аполлинария меня развела.
— Аксинья, — поправил меня друг.
— Допустим. Знаешь, где она работает?
— Ну знаю.
— А где живет?
— Ну...
— Давай, Макс, выкладывай. Руку даю на отсечение, что ты уже давно разнюхал за эту недотрогу все, что можно и нельзя. Сталкер хренов.
— Ой, кто бы говорил? — фыркает, а я ржу в голос, потому что он чертовски прав.
Да уж, докатился я...
— Адрес, Макс?
— Будешь должен.
— Угу, — и отключился, почти сразу же я получаю в сообщении геолокацию с пометкой, где искать пропавшую беглянку.
Ну что же, Ляля, я иду. Суши трусики...
Глава 37 - Сталкер
Ляля
Жила была девочка, а потом встретила Егора Сечина и скисла, как дерьмо.
Да-да, это я про себя. С жестокой иронией повествую, но зато чистую правду.
И вроде бы мне пора уже выдохнуть, а не получается. Дни, что резина, тянутся бесконечно друг за другом. Однотипные. Монотонные. Нудные. А еще серые и невзрачные. Сейчас вот я открою глаза и снова Акси забежит в мою комнату без стука, а затем кинется к окну, проверяя обстановку.
— Опять нарисовался, супостат! — фыркнула и припечатала кулаком по подоконнику, шуганув хозяйскую кошку Мурку с излюбленного места под утренними солнечными лучиками.
— С цветами? — тяну я вопрос чисто из вежливости.
— Нет, — прищуривается Бронштейн, а затем обвинительно тычет в окно и буквально убивает меня, — на этот раз с Егором твоим приперся.
— Где? — ору я и
И к окну бросаюсь, чтобы там во все глаза рассмотреть того, кого так отчаянно пытаюсь забыть. Но этого там нет. Только машина Максима стоит и он сам с какой-то красивой коробочкой в руках. Больше никого...
Еще и Аксинья начинает хохотать надо мной и моим замешательством, очевидно считая, что ее шутка получилось забойной. А я смотрю на нее и впервые мне хочется стереть это веселье с ее лица звучной оплеухой. Потому что мне больно и мне хочется, чтобы и всем вокруг было точно так же, как и мне, в высшей степени паршиво.
— Ой, ну и лицо у тебя, Зарецкая! Ты бы себя видела!
Ничего ей не отвечаю, только иду и ложусь обратно в свою постель, а затем накрываюсь одеялом с головой. Не хочу ее больше видеть. И слышать тоже.
— Ты чего, обиделась что ли, Ляль?
— Я на дур не обижаюсь, — тихо бурчу себе под нос.
— Да ладно тебе, — подруга садится ко мне на кровать и начинает теребить меня за верх от пижамы, — Я просто пыталась тебя развеселить. Ты как переехала, так все время ходишь такая грустная, а я не знаю, что еще сделать, чтобы ты наконец-то улыбнулась. Ну или рассказала уже мне, что там у вас с соседом стряслось.
— Ничего не стряслось, — совершенно безэмоционально отвечаю я.
Просто меня чуть не завалили, как потаскуху с полпинка на диване в чертовой клоаке разврата. А так все нормально. Все зашибись! А я вместо того, чтобы радоваться побегу, зачем-то вспоминаю тот вечер и все, что произошло между нами. И бесконечно прокручиваю в голове каждый его взгляд, каждое слово, каждое прикосновение...
И снова схожу с ума, чувствуя, что пожар внутри меня с каждым днем разгорается все ярче, все жарче, грозясь и вовсе спалить меня и мою гордость дотла.
Но я же не дура! Я же понимаю, что он просто поиграется со мной и вставит пинка под зад. Я видела, как это бывает, своими собственными глазами. И ни раз. И ни два...
Но признаться во всем подруге, да еще и проговорить все вслух, я не могу себе позволить. Я заперла все воспоминания в своей голове, посадила их под навесной амбарный замок, спрятав от всех на свете. И не могу позволить, чтобы кто-то узнал, как низко я пала.
Почти разбившись вдребезги!
И если бы не отец Егора, то быть мне сейчас пользованным товаром. Куклой, в которую поиграли, да бросили за ненадобностью, просто потому что появилась новая модель. Более красивая. Более совершенная. Да что там, просто новая и все – это главный критерий для такого бабника, как Егор Сечин.
Вот и сегодня я молчу как рыба. Просто лежу и жду, когда же Аксинье надоест мое блистательное общество и она наконец-то оставит меня одну. Что вскоре и случается. Она идет в душ, а затем долго прихорашивается перед зеркалом, пока я завтракаю и одним глазом наблюдаю за ее метаниями.