Меч Аллаха
Шрифт:
Вспоминая ее, Андрей с удивлением открывал скрытые в нем способности по-юношески переживать ощущения, подаренные женщиной. Он вновь ощущал то пряный запах волос Альфии, то нежную упругость ее груди, то влажность отзывчивых губ, то будто слышал похожий на шелест тихий шепот: «еще», то глубокий стонущий вздох и чувствовал внезапную расслабленность двух тел, рука об руку совершивших тяжелое восхождение на вершину, с которой они увидели яркую вспышку бушующего света, ослепившую их и затопившую все вокруг
Он пламенел и полнился тихим блаженством, когда вдруг вспоминал странное сочетание девичьей целомудренности Альфии, ее внезапно прорывавшуюся стеснительность и неожиданно открывавшуюся жизненную мудрость в моменты, когда он того не мог ожидать. Она была полна душевной чистоты, и в то же время ее, как и его, сжигал огонь зрелых желаний, палящий и опьяняющий.
Ему казалось смешным в его возрасте сказать себе: «я влюблен», и он этого не говорил. И скорее всего не потому, что не хотел признаваться себе в еще неизжитых слабостях юности, а из боязни обмануться, если что-то в их судьбах не свяжется, и он ее уже никогда не увидит.
Ему уже мало было любить самому. Ему требовалось, чтобы и его любили, не изображали, что любят, а любили по-настоящему, беззаветно и строго.
Ему нужна была женщина, близкая по духу и желаниям, словом, такая, которой бы он мог открыть себя так, как не открывал никому, никогда.
Мысли, мысли, беспокойные и возбуждающие, несмотря на усталость, подолгу не давали Андрею заснуть, и он часами лежал на спине, глядя в потолок натянутого тента, пока сон, беспокойный, неглубокий, нервный, не брал свое.
В этот раз, до изнеможения утомленный работой, которую начал в пять утра, Андрей в самое знойное время, около двух дня, ушел в палатку отдохнуть. Но только улегся, как за пологом раздался шум беспокойных голосов. Задремать под такой аккомпанемент не было никакой возможности. Андрей встал, выбрался из палатки и невольно зажмурился: яркое солнце било прямо в глаза.
У грузовичка, привезшего продукты из ближайшего кишлака Актас, стояли и о чем-то спорили рабочие.
— Что у вас? — спросил он бригадира.
Тот отошел от споривших рабочих, приблизился к Андрею.
— Они недовольны, начальник.
— Их не накормили? — Андрей уже догадался, что могло нарушить покой рабочих и стать причиной скандала, но лучше было не показывать этого.
— Накормили, начальник.
— Тогда что?
— Они не хотят разгружать машину.
— Почему?
— Там ящики, на которых нарисованы свиньи. Грузчики не желают прикасаться к такому грузу. Говорят, это грех.
Андрей поправил на плечах куртку и подошел к рабочим. При виде его все умолкли.
— Не надо волноваться, — сказал Андрей и хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание. Разговоры прекратились, но лица рабочих
Андрей был, с одной стороны, обрадован, с другой — взволнован: прибыл груз, о котором он договорился в Москве с генералом Травиным. И теперь предстояло сделать так, чтобы о свинине не пошли разговоры по лагерю.
Он подошел к машине и сорвал с тары этикетку с задорным свиным рылом. Бросил ее под ноги и растоптал.
— Никто не может заставить вас совершать грех. И не беспокойтесь, что вам еще раз придется столкнуться с этими ящиками. Я заказал эти консервы для собак чабана. Они дешевые. Вы ведь знаете: насчет того, что могут есть собаки, пророк не оставил распоряжений и запретов. Разве не так?
Обстановка разрядилась. Люди перестали хмуриться.
— Эти ящики я разгружу сам.
Он перетаскал ящики в свою палатку и вернулся на буровую. Теперь нужно было закончить подготовку к тампонажу скважины. Чтобы надежно закупорить ее ствол и не дать радиоактивным газам взрыва вырваться наружу.
Приказав рабочим приготовить цементный раствор, Андрей выбрал обсадную трубу, которая подходила по диаметру для того, чтобы заклинить скважину где-нибудь на глубине ста — ста десяти метров. Во время работы к ним подошли Иргаш и его верный спутник Кашкарбай.
— Для чего это нужно? — спросил Иргаш и подозрительно осмотрел трубу.
— Эфенди, этим мы заткнем скважину, если она не приведет нас в нужное место. Движение воздуха, которое может образоваться в подземелье, нельзя считать полезным для того предмета, который мы ищем.
— Как же можно заткнуть трубой скважину? — Иргаш все еще не скрывал подозрения. — Она просто пролетит внутрь до дна.
— Нет, эфенди. На большую глубину бурение ведется с уменьшением диаметра скважины. Эта труба плотно заклинится где-то на глубине ста метров и заткнет отверстие как большая пробка.
— А если мы пробурим проход в нужном месте?
— Тогда затыкать скважину не потребуется.
Иргаш подумал. Кивнул:
— Хорошо, работайте.
— Продолжайте, — угодливый Кашкарбай решил подбодрить рабочих. — Делайте все, как велит мастер.
Последние метры скважины Андрей проходил с особой осторожностью. Алмазная коронка легко резала доломит, погружаясь в глубину скалы сантиметр за сантиметром. Когда до свода, по расчетам, оставалось с десяток сантиметров, Андрей приказал поднять снаряд.
Рабочие выбили серый гладкий цилиндр керна. Андрей бросил на него быстрый взгляд и стал внимательно осматривать коронку. Разглядывая резцы, сокрушенно цокал языком.
— Что? — спросил Кашкарбай, как всегда оказавшийся рядом.
Андрей удрученно покочал головой: