Меч демона
Шрифт:
Его разбудил то ли звон цепи, то ли свет. Должно быть, он проспал совсем недолго, но мысли его путались. Он не понимал ни того, где он, ни того, почему он лежит на спине с завязанными руками. Он удивленно смотрел на согбенную фигуру в балахоне со свечой в руке. Потом начала возвращаться память. Он посмотрел в другую сторону и увидел еще двоих…
Ох! Тоби попытался сесть и чуть не задохнулся. Цепь от ошейника туго натянулась, и он так и остался лежать, совсем беспомощный.
– Кто вы? – с трудом произнес он пересохшими губами. – Что вам нужно?
Человек не ответил. Он стоял неподвижно, держа черную свечу прямо перед собой, из-под капюшона тускло мерцали глаза. У Тоби волосы стали дыбом.
– Кто вы! – взвизгнул он.
– Они не разговаривают. – Это был голос леди Вальды.
Он поворачивал голову до тех пор, пока не увидел ее. Она стояла у маленького столика рядом с лестницей, деловито выкладывая что-то из металлического ларца. Четверо ее помощников в капюшонах стояли по обе стороны от Тоби. Каждый держал по черной свече, и судя по неподвижности пламени, они не дышали.
– Кто вы?
– Мое имя для тебя ничего не значит, – спокойно ответила она, не отрываясь от своего занятия. – По правде говоря, теперь тебе ничего уже не важно. – Она захлопнула крышку и опустила ларец на пол, после чего начала переставлять разнообразные предметы, которые только что вынула из ларца. Он увидел золотую чашу, свиток, кинжал, но там было еще много всякой всячины.
Он позорно дрожал. Живот свело судорогой.
Кричать – бесполезно. В комнате стражи наверняка никого. До дома далеко, и обитатели его, конечно, спят. Часовые на стенах не услышат, а если и услышат, не придут на крик.
Он снова окинул взглядом этих четверых. Четыре свечи, восемь немигающих глаз. Маски! У них у всех были густые черные бороды, а поверх них черные маски. Значит, они все-таки смертные, и все это – надувательство. Нет, он не настолько циничен, чтобы считать надувательством все с начала до конца. Хэмиш ошибался, назвав их колдунами, но не совсем. Колдунья – сама леди Вальда. Шестое чувство еще никогда не подводило его – зло близко.
– Что вам от меня нужно? – Он смог выдавить из себя только хриплый шепот.
– Твое тело, разумеется. Я искала дюжего молодого мужчину – и смотри-ка, что нашла!
Она подошла к нему, тихо ступая по камню, шелестя подолом платья. Он решил, что это то же платье, которое было на ней вечером, хотя в полумраке оно казалось темнее – очень уж захватывающим был этот бесстыжий разрез на груди. Снизу ее груди казались еще больше, особенно по контрасту с потрясающе узкой талией. Распущенные волосы темным облаком окутывали ее, спускаясь почти до пояса.
Она склонилась над ним и дотронулась до его щеки. Он отдернул голову, и ржавый ошейник больно оцарапал шею.
– Расслабься! – промурлыкала она. – Ты большой, смелый мальчик, правда? Ты скорее умрешь, чем будешь служить мне, и у тебя отвага обложенного барсука.
Она насмехалась – он видел дьявольский огонь, плясавший в ее глазах. Тоби постарался, чтобы голос его не дрогнул.
– Что вы собираетесь делать?
– Колдовать, что ж еще? Но тебе нечего бояться. Ты не увидишь демона, это я тебе обещаю, даже самого мелкого, захудалого демона. Тебе не будет больно – ну разве совсем чуть-чуть, такой крепкий парень, как ты, перенесет это без труда. И когда мы закончим, ты выйдешь отсюда свободным человеком! Ну, как тебе такая возможность?
– Я вам не верю! – Его сердце отчаянно билось от страха, и все же его возбуждала ее близость, резкий аромат ее духов. Он был мужчиной, и желанная женщина держала руку у него на шее. Он не мог оторвать глаз» от длинной, глубокой складки между ее мелочно-белыми грудями.
Она проследила его взгляд и усмехнулась:
– Не раскатывай губу, мой мальчик! Восхищайся, сколько твоей душе угодно, но это не для тебя. За работу! Все, что мне от тебя нужно, – это чтобы ты лежал и молчал. Повторяю: тебе не будет больно, даже от этого. – Она поднесла к его глазам кинжал. Лезвие отсвечивало холодным синим блеском и было достаточно длинным, чтобы пронзить его насквозь. Она расстегнула заколку его пледа и, обнажив его грудь, игриво погладила ее нежными пальцами.
– Мне нужно, чтобы ты оставался в сознании, но молчал. Прикажешь вставить тебе кляп или пообещаешь молчать?
Он колебался, и она сжала пальцы, впившись ногтями ему в кожу.
– Ты будешь молчать! Если ты попробуешь помешать мне, я заставлю тебя корчиться от такой боли, какой ты даже представить себе не можешь. Это тебе ясно, Тоби?
– Да, – прошептал он.
– Теперь веришь мне?
– Да.
– Вот и хорошо. И не забывай, что без меня ты бы болтался в петле. Я спасаю твою жизнь. Это ничего не будет стоить тебе, разве что ничтожного унижения. – Алые губы леди Вальды издевательски скривились. – А достоинства у тебя осталось не так-то много!
Довольно хихикнув, леди Вальда встала и вернулась к своему столику. Четверо мужчин не выказали ни малейшего признака-жизни.
Она собирается отдать его демону? В детстве Тоби верил в истории про демонов, овладевавших людскими телами. Позже он решил, что вселившийся в тело демон может служить идеальным оправданием чего угодно, поэтому перестал верить. Теперь он вновь усомнился. Когда колдунья сказала, что он не увидит демона, она, наверное, имела в виду, что этот демон будет уже в нем. Утром Тоби Стрейнджерсон скажет лэрду, что передумал и что он готов стать леди Вальде верным слугой лэрд позволит ему покинуть замок вольным человеком – вот только насколько вольным? И насколько человеком? Кто такие эти четыре бессловесные фигуры в масках? Люди это или нет? Не станет ли он одним из них?
Леди Вальда вернулась, держа в руке пергаментный свиток.
– Задержи дыхание и не шевелись. – Она поставила ногу ему на грудь.
Тоби дернул плечами и скинул ее она торопливо отступила, чтобы удержать равновесие, и раздраженно цокнула языком.
– Не валяй дурака, мальчик. Это твой последний шанс! Если ты будешь сопротивляться, я заставлю тебя орать как резаного час, не меньше. Крепыш вроде тебя уж как-нибудь выдержит меня несколько минут.
Она снова стала ему на грудь сначала одной ногой, потом обеими. Вес ее оказался меньше, чем он ожидал. Он вполне мог дышать. Кандалы врезались в спину и запястья, но боль была терпимая.