Меч демона
Шрифт:
Энни снова откусила нитку.
– Вот, примерь-ка.
Он встал примерить штаны, которые она шила. Она демонстративно отвернулась, якобы полюбоваться на закат, но Тоби тоже повернулся к ней спиной. Он снял пояс, оставив плед свободно свисать с плеч, и натянул штаны. Новый твид был приятно жестким, и от него пахло торфом, но Тоби противна была мысль о том, что ему придется носить такую сковывающую движения одежду. Он завязал смущавший его клапан спереди и дал Энни оценить результат.
– Очень здорово, – сказал он. – Как раз впору. Я не знаю, как…
– Повернись. Да, сойдет. Жаль, нет у меня времени сшить тебе рубаху и куртку. Башмаков я, конечно, не осилю…
– Вы и так сделали больше, чем нужно. Можно я пока останусь в пледе? – Он обошел ее, вышел на улицу и зашел за дом кругом в поисках удобного места для того, чтобы одеться.
Отказаться от пледа? Ходить с закрытыми руками и ногами? Обуться в башмаки? Но если он собирается в Лоуленд и в другие дальние края, ему следует одеваться как сассенаху – Энни права. Похоже, эта же мысль пришла в голову и остальным. Соседи принесли пару рубах, плащ и пару башмаков – диковины, попавшие в глен давным-давно по чистой случайности и годами валявшиеся в сундуках. Все они были ему отчаянно малы.
Все это смущало его – уж не награда ли все это за убийство Годвина Форрестера? Кровавые деньги? Или глен действительно переживает за Тоби Стрейнджерсона? Скорее всего это была взятка за то, чтобы он поскорее убрался – скатертью дорожка!
Тоби вернулся, перекинув штаны через руку. Энни забрала их, и он подошел к столу.
– Я положу их с твоим барахлом. – Она принялась возиться с его узлом похоже, она весь день только и делала, что подкладывала туда то одно, то другое. – Ты бы положил это в спорран, так надежнее будет. – Энн выложила перед ним кошелек бабки Йен.
Тоби повиновался, и пальцы его нашарили еще что-то. Он вынул камень и в первый раз разглядел как следует. Камешек был прозрачный и угловатый – один край сломан, другой – идеально ограненный, светящийся розовым. Аметист, наверное. Аметистов в глене было больше всего. Бродячий торговец может заплатить за такой пару пенни.
Это не укрылось от острого взгляда Энни.
Он поспешно убрал камень:
– Подарок бабки Нен. Вы ведь знаете, она все время искала красивые штуковины, чтобы отнести хобу, но потом она слегка тронулась на-этом – все искала и искала. И в последнюю ночь… когда мы прощались… наверное, она спутала меня с хобом… Жаль выбрасывать его… – Объяснение вышло вполне убедительное. Энни никому не скажет, а если и скажет, что из того? Он набил рот свежей булкой, не такой вкусной, как пекла бабка Нен, но съедобной вполне.
Энни серьезно кивнула:
– Когда Эрик уходил, я дала ему новый плед. Старый так и висит на крюке, я его даже не стирала с тех пор. – Она собрала корзину для шитья и повернулась к столу, но задержалась. – Что-то не так?
– Ничего, – пробормотал он. Ее муж умер, когда Тоби еще не родился.
– Как-то странно ты на меня смотришь, Тоби Стрейнджерсон!
Он покраснел до корней волос.
– Вот уж никогда не считал вас сентиментальной. Я пытаюсь понять, зачем вы рассказали мне про плед.
Она пошла относить корзину.
– Тебе еще надо немного подрасти. Ты, оказывается, циничный парень, Тоби. Конечно, это можно понять. Да, тут, в доме, есть меч, и ты возьмешь его с собой.
– Меч? Я не умею обращаться с мечом!
Она снова встала рядом с ним, держа в руках по ведерку.
– А кто об этом узнает? Я думаю, одного твоего вида с этим мечом на поясе будет вполне достаточно. Один взгляд, и все снимут перед тобой шапки. Это старый Брен Уэстберн прислал. Он сказал, что в свое время меч вволю напился английской крови, но что теперь ему захотелось еще. Так что бери. Я пойду доить.
– Я могу подоить за вас!
– Ты останешься здесь! – буркнула Энни. – Ешь, покуда есть место. Потом забирай меч и свой узел и ступай, куда я сказала. Обойдемся без прощаний.
Тоби начал подниматься.
– Ешь! – рявкнула она.
Он плюхнулся обратно на табурет. Он наелся досыта, но послушно потянулся за мясом, чтобы доставить ей удовольствие. Какими словами выразить ей свою благодарность? Язык у него заплетался – он был не мастер говорить.
– Я не знаю, с чего начать…
– Вот и не начинай. Мне не нужно твоей благодарности, Тоби Стрейнджерсон. – Она задержалась в дверях. – Ты славный парень, но я рада, что ты уходишь, не могу сказать как рада. Весь глен обрадуется твоему уходу, жаль только, что ты не забираешь с собой этого лоботряса Вика Коптильщика. Ну ничего, мы еще вышвырнем его как-нибудь, или кто из мужей достанет его ножом, чтобы духу вашего здесь не было.
– Духу?.. – поражение пробормотал он.
Лицо ее оставалось в тени, но голос был горек, как ягоды можжевельника.
– Неужели ты до сих пор не понял? Все эти годы вы были позором глена. Разве никто не говорил этого тебе? Ты что, про Укрощение никогда не слышал? О, они укротили нас, скажу я тебе, еще как укротили! Вся крепкая молодежь ушла и мало кто вернулся, и все же здесь оставались и мужчины. Во всяком случае, у них болталось что нужно между ног, так что они считались мужчинами. Но они не сожгли замок, когда сассенахи забрали женщин. Через месяц или чуть больше, когда англичанам надоели эти шестеро, они предложили обменять их. Старух не надо, сказали они, но бабы помоложе – вроде меня – сойдут, и тогда мы отпустим ваших девок. Как ты думаешь, мы выстроились в очередь перед воротами?
Он смог только мотнуть головой в горле застрял комок.
– Ты угадал! – Голос Энни окреп. – Не выстроились. Ну конечно, у меня на руках было трое пацанов, так что мне нельзя было идти, не так ли? У всех нашелся повод. Дети. Мужья и отцы, которые нас заперли и не пускали. Кто первой вызовется быть шлюхой? Кому охота ублажать целый отряд сассенахов ночь за ночью? Все эти вдовы… но у нас у всех нашлись отговорки. И у мужчин, и у женщин, у всех нашлись отговорки. Вот так и вышло, что ублюдков могло быть не больше шести. Это очень важно. Не больше шести. Да, шестеро вас было, и каждый день с самого твоего рождения, Тоби Стрейнджерсон, один твой вид резал нам глаза, напоминая о нашем позоре, напоминая, что мы все струсили и не помогли своим! Так что ступай из глена. И забирай своего тухлого сводного братца – хорошо бы, чтобы забрал. Вот когда вас обоих не будет, мы, может, сможем забыть.
Она шагнула за дверь со своими подойниками, бросив на прощание:
– Мне не нужна твоя благодарность.
И ушла.
Тоби встал. Аппетит у него пропал ему не хотелось больше ее гостеприимства на таких условиях. Ну да, накормить и одеть куда проще, чем быть сассенахской шлюхой целую зиму.
Впрочем, так было легче. Теперь он хоть не чувствовал себя в долгу за всю эту помощь.
Вот вам и дружба Кэмпбеллов.
Вот вам и их хваленая храбрость.