Меч Христов. Карл I Анжуйский и становление Запада
Шрифт:
Казнь Конрадина и «Сицилийская вечерня» были наиболее громкими событиями, связанными с именем Карла Анжуйского в сознании его современников. Смерть юноши королевской крови на плахе отчасти затмила военную славу Карла; восстание на Сицилии подорвало его репутацию сильнейшего государя христианского Средиземноморья. Карл I был фигурой, чья судьба отличалась необычайными перипетиями — и, будь ему известен жанр романа, он мог бы на закате своих дней воскликнуть, подобно Наполеону: «Что за роман моя жизнь!» Но если посмотреть на основателя Капетингской Анжуйской династии с несколько более прозаичной точки зрения, то Карл вполне органично впишется в ряд крупных государей, правивших в Европе конца XIII — начала XIV столетия. Он — один из тех монархов христианского Запада, которые олицетворяли закат классической, наиболее славной эпохи рыцарства, связанной с крестовыми походами, и начало нового периода, когда на передний план выходят другие социальные силы — чиновничество, на которое во все большей мере опирается усилившаяся королевская власть, и зажиточные городские слои, чьи хозяйственные интересы все чаще оказывают влияние на политику.
В
192
Вначале для похода па Константинополь, затем для войны с Арагоном и сицилийскими мятежниками.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ:
династия, Сицилия, Европа
ТРОН Анжуйской династии после смерти Карла I зашатался, но не упал. Формально преемником деда (в отсутствие Карла Хромого, по-прежнему находившегося в арагонском плену) был девятилетний Карл Мартелл, носитель громкого имени, связанного с историей дома Каролингов [193] . Фактически правителем Regno на несколько лет стал Роберт II, граф д'Артуа, племянник покойного короля. Роберт называл себя «бальи Сицилийского королевства, утвержденным Святой Римской Церковью посредством достопочтенного отца Герарда, легата Апостольского престола» {404} . Тем самым подчеркивалось, что верховным источником власти в Regno является папство. Решительные меры, принятые Робертом в первые годы после смерти Карла Анжуйского, позволили усмирить мятежных баронов, часть из которых подумывала о переходе на сторону Арагона, наладить работу государственного механизма, обезопасить побережье Regno от возможной высадки неприятеля и несколько пополнить вечно пустующую неаполитанскую казну, которая с трудом оправлялась от утраты Сицилии. Граф Роберт оставался на юге Италии до осени 1291 года, когда отбыл на север, в свои наследственные владения в Артуа.
193
Карлом Мартеллом (Martelus — «Молот») звали жившего и VIII в. майордома Франкского королевства, приходившегося дедом Карлу Великому и одержавшего в 732 г. победу в битве при Пуатье над арабским войском, которое вторглось в пределы державы франков.
Между тем смерть Карла I открыла череду кончин главных действующих лиц драмы, начавшейся «Сицилийской вечерней». В конце марта 1285 года заболел и умер папа Мартин IV. Его преемник Гонорий IV, избранный в мае, был более миролюбивым человеком, и, хотя продолжал оказывать поддержку Анжуйскому дому, в принципе не видел ничего дурного в его примирении с Арагоном. Тем более что крестовый поход французского войска против арагонцев складывался из рук вон плохо. Карл де Валуа, которого папа Мартин объявил королем Арагонским, стал лишь предметом насмешек — из-за своей коронации, на которой не было короны, остававшейся у Педро III, и кардинал Шоле, проводивший обряд, вместо нее возложил юноше на голову собственную шляпу. Осажденная Жирона, один из крупнейших городов Каталонии, не собиралась сдаваться французам. К тому же на море вновь показал себя Рожер ди Лауриа: в битве у Ле-Формиг 4 сентября он разгромил франко-генуэзскую эскадру и захватил несколько сот пленных.
К тому времени французское войско находилось в плачевном состоянии: в нем вспыхнула сильнейшая эпидемия дизентерии. «И из королевского войска умерло немало народу, сраженного не врагом, а волей Божией, от которой и зависит жизнь и смерть всего сущего»{405}. Не избежал болезни и Филипп III. Крестоносцы запросили пощады: к арагонцам были направлены парламентеры с просьбой о перемирии и позволении мирно уйти восвояси через пиренейские перевалы. Педро III пообещал безопасность французской королевской семье, но не всему войску. В результате изможденные болезнью французы подверглись нападению арагонцев в ущелье Коль-де-Паниссар и были почти полностью перебиты{406}. Однако Педро сдержал слово: умирающего короля Филиппа и членов его семьи арагонские воины пропустили на север. Несколько дней спустя Филипп III скончался в Перпиньяне. В историю он вошел с прозвищем «Смелый», хотя более уместным было бы, наверное, менее льстивое — «Безрассудный».
Хронист Рамон Мунтанер сообщает, что в Барселоне более недели продолжались празднества по случаю победы. Однако радость Педро III была недолгой: он заболел и 2 ноября скончался, пережив своего противника, короля Франции, лишь на месяц. На смертном одре Педро заявил, что захватил Сицилию по праву наследования, но не вопреки правам церкви, чьим верным сыном всегда стремился быть. Как бы то ни было, отказываться от острова Барселонский дом не собирался, и сын Педро, Альфонсо III, унаследовавший корону, продолжал активные боевые действия против анжуйцев и их союзников. Хотя у Альфонсо хватало проблем в самом Арагоне (вновь оживилась баронская оппозиция), он сумел отобрать Балеарские острова у своего дяди Хайме, выступившего на стороне Франции и Неаполя. В июне 1287 года у неаполитанских берегов вновь проявился флотоводческий гений Рожера ди Лауриа: он нанес сокрушительное поражение анжуйскому флоту, почти вдвое превосходившему по численности его эскадру. Одновременно не удалась высадка собранного папой войска на Сицилию — после непродолжительной осады Аугусты армия вторжения уплыла на материк. Война не клеилась, анжуйцам пора было искать мира.
Карл Хромой, по-прежнему пребывавший в комфортабельном, но унизительном плену, понимал это лучше других. При посредничестве английского короля Эдуарда он начал договариваться с Арагоном. В ноябре 1288 года Карла наконец отпустили на свободу, но на весьма жестких условиях. Он обязался заплатить арагонцам 30 тысяч марок серебром, заставить своего родственника Карла де Валуа отказаться от претензий на арагонскую корону, признать (по крайней мере де-факто) власть над Сицилией Хайме, младшего брата Альфонсо III [194] , а в качестве гарантии выполнения этих обещаний — оставить вместо себя в плену заложников: трех своих младших сыновей и несколько десятков баронов и рыцарей. Карл согласился на все (очень трудно представить себе в этой роли его отца), но по возвращении в Regno был официально избавлен от своих обязательств новым папой Николаем IV, который подтвердил отлучение арагонского короля от церкви. В 1289 году Карл II наконец короновался, но вскоре отбыл в Прованс, откуда продолжил переговоры с противником. Перемирие, заключенное сроком на два года, не мешало Рожеру ди Лауриа со своим флотом то и дело совершать набеги на побережье Regno. В свою очередь, французы, не слишком довольные миролюбием Карла II, которое, по их мнению, граничило с капитулянством, по-прежнему вынашивали планы военных экспедиций против Арагона и Сицилии {407} .
194
Педро III, как и его отец, перед смертью разделил свои владения между сыновьями, дав Сицилию в качестве отдельного королевства во владение младшему сыну.
Однако стремление Карла Хромого к миру принесло неожиданные плоды. Альфонсо III, чья власть в Арагоне была нестабильна, а отношения с младшим братом, правившим Сицилией, оставляли желать лучшего, согласился на большие уступки. В феврале 1291 года в Тарасконе на юге Франции был заключен мир, по условиям которого король Альфонсо соглашался лишить собственного брата короны Сицилии и вернуть остров анжуйцам. В обмен на это папа обещал снять с Альфонсо и жителей Сицилии отлучение от церкви и отказаться от признания Карла де Валуа королем Арагона. Франция и Неаполь, в свою очередь, обязались заключить с Арагоном мир{408}. Но не успели просохнуть чернила на тексте этого соглашения, как Альфонсо III скоропостижно скончался в возрасте всего 26 лет. Ему наследовал тот самый Хайме (в качестве короля Арагонского — Хайме II), который до этого правил Сицилией и, конечно, не собирался признавать условия Тарасконского мира. Война продолжалась.
Еще через четыре года Хайме II, оставшись с опустошенной казной перед лицом коалиции непокорных баронов, вынужден был, в свою очередь, согласиться на мир. История повторилась: по условиям договора, подписанного в Ананьи (1295)) теперь уже Хайме обязался передать Сицилию папе и анжуйцам, но против этого был младший брат арагонского короля — Фридрих (Федериго), которому Хайме ранее поручил управление островом (правда, без королевского титула). Федериго, характером несколько напоминавший своего деда по матери — Манфреда, был популярен среди сицилийцев, и в начале 1296 года сословный парламент острова провозгласил его королем Сицилии. Хайме II испил чашу унижения до дна: по условиям договора в Ананьи его флот, многократно бивший анжуйцев и французов, теперь должен был в союзе с ними выступить против Федериго.
Младший брат, однако, оказался решительнее и предприимчивее старшего. С одной стороны, он разжигал пламя баронских мятежей в Арагоне и графстве Барселонском, с другой — провел несколько смелых операций на побережье Regno, с третьей — поощрял гибеллинов Северной и Центральной Италии, поднявших в конце 1290-х годов серию восстаний против папы и его неаполитанских союзников. Однако на стороне Хайме II и Карла II, неожиданно ставших союзниками, оказались время, ресурсы и, выражаясь сегодняшним языком, кадры: даже Рожер ди Лауриа сохранил верность арагонскому королю и выступил против мятежного Федериго, разгромив сицилийскую эскадру в сражении у мыса Орландо. Франция и Неаполь попытались решить исход войны, направив на Сицилию новую армию вторжения — на сей раз во главе с Карлом де Валуа, несостоявшимся королем Арагонским. Но Карла ждала неудача: сицилийцы упорно сопротивлялись, а в его войске вспыхнула эпидемия чумы. Кроме того, король Федериго через своих посланцев упрекнул французского принца в неблагодарности: как пишет Рамон Мунтанер, он напомнил ему, как его отец Педро III, проявив благородство, когда-то позволил французской королевской семье, в том числе и самому Карлу де Валуа, уйти домой, избежав смерти или плена в битве при Коль-де-Паниссар. Неизвестно, сыграл ли свою роль этот упрек, но Карл покинул Сицилию, а между противниками вновь начались мирные переговоры.