Меч и лира
Шрифт:
Это несомненные признаки постепенной утраты родом значения основной хозяйственной единицы. Однако вековые установления изживались медленно, и элементы родовой организации продолжали существовать длительное время. В первую очередь кровные родичи сохраняли право на получение штрафа — вергельда за убийство сородича; в некоторых случаях, например при бегстве убийцы, родичи должны были заплатить за него вергельд семье убитого («Законы Этельберта», § 23). В юридической компиляции «О вергельдах» (§ 5), составленной в конце X или начале XI в., но включившей материалы VII в., выделены основные категории родственников, участвовавших в выплате и получении. вергельдов. Ближайшую группу сородичей составляли три поколения по нисходящей и боковой линиям: дети лица, о котором идет речь, его братья и дяди по отцу; более дальними, но также имеющими право на вергельд были племянники и дяди по материнской линии, двоюродные братья. Все вместе они образовывали «род». Ближайшие родичи играли определенную роль при наследовании имущества: по кентским законам, бездетная вдова лишалась «имущества», которое переходило к родне мужа, осуществлявшей также и опеку над имуществом при наличии малолетних детей («Законы Уитреда», § 36; «Законы Хлотаря и Эдрика», § 6, последняя четверть VII в.).
Одним из важнейших реликтов родового строя, нашедших наибольшее отражение в героическом эпосе, была кровная месть. Судебники законодательным путем стремятся заменить ее системой штрафов и тем самым изжить из повседневной практики. Однако даже законы VII–IX вв. вынуждены признать право кровной мести, например в тех случаях, когда убийца или его сородичи не могут выплатить вергельд («Законы Инэ», § 74,1).
Королевская власть в известной степени поддерживала сохранение юридической ответственности рода за некоторые правонарушения, повышая роль родовой организации в поддержании общего мира и социального порядка. Поэтому реликты родового строя дожили вплоть до нормандского завоевания в середине XI в., хотя в самой существенной сфере — землепользовании— они были вытеснены значительно раньше.
Установление форм земельной собственности также было в значительной мере определено ходом завоевания страны. Хотя отдельные группы переселенцев представляли кровнородственные коллективы, восстановить семейные общины, как они существовали на континенте, не представлялось возможным. Теперь формирование общин происходило в процессе длительного чересполосного расселения разных племен и родов. Это была уже сельская община, состоявшая к началу VII в. преимущественно из малых семей. Она сохраняла право собственности на сообща занятую часть земли, которая стала называться фольклендом (народной землей) и включала как пахотные земли, так и угодья, пастбища, леса, реки, находившиеся в общем пользовании. Но уже в VII в. судебники допускают существование личных участков на общинной земле («Законы Инэ», § 42), хотя они тем не менее оставались собственностью общины. Их нельзя было завещать, тем более не допускалась продажа и передача постороннему лицу земель, входящих в фолькленд. Поэтому важнейшая предпосылка формирования феодальной собственности на землю — свободно отчуждаемые земельные наделы — в сфере фолькленда возникала медленно8.
Однако к X в. положение меняется. Преобразуются как сама община, так и формы землевладения общинников. Судя по памятникам IX–XI вв., возникает индивидуальная собственность общинника на земельный надел. Пахотные земли начинают передаваться по наследству, они могут быть и проданы. В договоре между англичанами и скандинавами 991 г. подтверждается право частной собственности на землю: «И покупка земли, и пожалование господином (земли), которую он имеет право дарить… (все) это пусть будет прочно, так чтобы никто не мог это нарушить» (§ III,3). В коллективной собственности общины, которая постепенно становится соседской, находятся лишь леса, луга и другие угодья.
Более интенсивно становление частной собственности на землю происходило в сфере королевского землевладения. После переселения племенной вождь — король становится верховным распорядителем земли, на которой расселяется пришедшее с ним население. В борьбе с другими группами переселенцев, имеющими собственного вождя, он подчиняет себе определенную территорию — «королевство», наделяет землей членов своего рода, представителей других знатных родов, дружинников. Часть земли образует королевское владение, домен, который уже в начале VII в. в королевских грамотах называется «моя земля». Власть короля распространяется и на общинные земли. На них он чинит суд, собирает подати, поэтому общинные земли в королевских грамотах VII в. обозначаются как «земли моего суда» или «земли моего управления». Установление верховной собственности короля на землю быстро привело к развитию элементов феодального землевладения. Уже в первые десятилетия VII в. распространяется практика пожалования королем земли в управление— кормление. Такая земля стала называться «бок-ленд» (от boc — «грамота»). На деле это означало передачу королем другому лицу власти над свободными общинниками, живущими на этой земле. Человек, пожалованный боклендом, — глафорд получал право на сбор податей, на осуществление суда и взимание судебных штрафов, т. е. осуществление здесь королевских прерогатив. Часть поборов и штрафов он мог оставлять себе как плату за «труд».
Условия предоставления бокленда и объем прав его владельца были весьма разнообразны. В некоторых случаях бокленд давался навечно, и глафорд мог продать или передать по наследству всю землю или ее часть (грамоты № 77, 194). В других случаях бокленд жаловался пожизненно и лишь при условии несения за него военной службы; после смерти глафорда земля вновь возвращалась королю. Иногда бокленд освобождался от ряда или от всех повинностей, т. е. его владелец получал иммунитетные права (например, грамота № 51).
Как правило, такие пожалования получали представители светской знати, а также — по мере распространения христианства — церкви и монастыри. В первых же грамотах, датированных началом VII в., утверждаются земельные пожалования монастырям: принявший на рубеже VI и VII вв. христианство король Кента Этельберт дарит земли монастырю св. Андрея (грамота № 3), вновь основанному монастырю св. Петра (грамота № 4) и др. Верховное право короля на распоряжение землей закреплено судебниками и становится правовой нормой. В то же время вплоть до IX в. бокленд, как правило, не мог отчуждаться из рода человека, которому он был пожалован. При отсутствии у него наследников земля возвращалась королю и либо присоединялась к королевскому домену, либо передавалась иному лицу.
Уже с середины VIII в. бокленд связывается с обязанностью нести военную службу. В грамотах все чаще оговаривается «тройная повинность», которую обязан выполнять получатель бокленда, будь то представитель светской или церковной знати: он должен являться с соответствующим вооруженным отрядом в ополчение, участвовать в восстановлении крепостей и в строительстве мостов. Вот, например, король Инэ жалует землю Винчестерскому епископству (707 г.): «Я, Инэ… возвращаю Винчестерской церкви… некоторую часть селения в 40 дворов в месте, называемом Алрес-форд… Пусть пребывает вышеназванное селение свободным от бремени всех земных служб, исключая трех: участия в ополчении и в восстановлении мостов и крепостей» (грамота № 102). Король оставляет за собой право отобрать бокленд, если его получатель уклоняется от выполнения этих обязанностей.
В конце IX–X в. владельцы бокленда получают все больше прав на свободное распоряжение землей. Если земля была дана «навечно» и с правом распоряжаться ею «по своему усмотрению», однако с обязательным несением воинской службы (а таковы формулы большинства пожалований монастырям и многим светским лицам этого времени), то ее собственник получал возможность продавать или передавать ее любому лицу. В 875 г. некий Эардульф передал Вигхельму землю, «свободную во всех отношениях», с «правом завещать ее, кому пожелает», за плату в «120 манкузов чистейшего золота» (грамота № 192).
В связи с изменением характера земельной собственности и по мере имущественного расслоения существенно изменяется и усложняется социальная структура англосаксонского общества по сравнению со временем завоевания. В середине V в. оно по преимуществу состояло из массы свободных общинников, над которыми возвышалась еще окончательно не оторвавшаяся от их среды родовая знать. Внизу социальной лестницы стояла небольшая по численности прослойка рабов.
К началу VII в. картина усложняется. Ее довольно подробно освещают судебники, которые определяют размеры штрафов за различные правонарушения в зависимости от социального положения потерпевшего. Древнеанглийские судебники отражают развитую стратификацию общества с тщательной градацией социальных статусов внутри трех основных категорий населения: несвободных, свободных общинников, знати. В выделении и юридическом статусе отдельных категорий населения наблюдаются некоторые различия в Кенте и Уэссексе, Мерсии и Восточной Англии. Разнятся размеры штрафов, иногда их соотношение; отличается и терминология судебников: например, обозначение одной из категорий несвободных — эснов — встречается только в Кенте. Поэтому многие конкретные вопросы и терминологии и интерпретации некоторых статей судебников дискуссионны.