Меч карающий
Шрифт:
Найдельман бросил взгляд на доктора.
– И вы думаете, что всё это имеет отношение к нашим работам здесь и сейчас?
– Да, – ровно ответил Хатч. – Самое непосредственное.
– Тогда просветите меня.
– Где бы ни оказывался Меч Святого Михаила, везде гибли люди. Сначала – семья торговца. Затем монахи. И когда его захватывает Окхэм, восемьдесят членов его команды умирают прямо на острове. Спустя шесть месяцев корабль пирата найден в дрейфе, как и судно торговца, и точно так же все до единого на борту погибли.
– Интересная история, – произнёс Найдельман. – Но не думаю, что стоило прерывать работы, чтобы её выслушать. На дворе двадцать первый век. Сказки в прошлом.
– В этом вы ошибаетесь. Вы заметили недавнюю вспышку заболеваний среди команды?
Найдельман пожал плечами.
– В таком сборище людей всегда кто-нибудь заболевает. Тем более, когда люди устают, а работа опасна.
– Я говорю не о симулянтах! Я провёл анализы крови – практически у всех заболевших необычайно низкое количество лейкоцитов. И только что один из ваших землекопов обратился ко мне с удивительнейшим кожным заболеванием, что я в жизни видел. Жуткая сыпь и опухоли на руках, бёдрах и в паху.
– Что это? – спросил Найдельман.
– Я ещё не выяснил. Проверил по всем справочникам и не сумел поставить окончательный диагноз. Но по всем признакам, это бубонная чума.
Приподняв брови, капитан посмотрел на Малина.
– Чёрная смерть? Бубонная чума в двадцать первом столетии, в штате Мэн?
– Я сказал, что не сумел поставить окончательный диагноз.
Найдельман нахмурился.
– Тогда к чему все эти разговоры вокруг да около?
Хатч сделал глубокий вдох, пытаясь сохранить самообладание.
– Джерард, я не знаю, что в точности представляет из себя Меч Святого Михаила. Но, очевидно, он крайне опасен. Меч сеял за собой смерть, где только ни появлялся. Я всё больше задумываюсь, правильно ли мы предположили, что испанцы хотели обратить меч против Окхэма. Быть может, меч подсунули ему намеренно.
– Так-так, – кивнул Найдельман, и в его голосе послышалась нотка сарказма. – Быть может, меч и правда проклят?
Стоящий рядом Стритер насмешливо фыркнул.
– Вы прекрасно знаете, что я верю в проклятья не больше вашего, – огрызнулся Хатч. – Но это не значит, что под этой легендой не скрыта реальная причина. Вроде эпидемии. У меча все характеристики Тифозной Мэри.
– И, конечно же, это объяснит, каким образом у нескольких больных – бактериальные инфекции, у ещё одного – вирусная пневмония, у другого – удивительное воспаление дёсен. Поведайте, доктор, что же это за эпидемия-то такая?
Хатч вперился взглядом в исхудалое лицо.
– Я знаю, разнообразие заболеваний сбивает с толку. Но суть в том, что меч действительно опасен. Мы обязаны выяснить, чем и почему, прежде чем сломя голову бросимся вперёд и достанем его.
Сухо улыбнувшись, Найдельман кивнул.
– Ясно. Вы не можете понять, почему заболевают люди. Вы даже не уверены, чем больны некоторые из них. Но, каким-то образом, во всём виноват меч.
– Дело не только в болезнях, – продолжил Хатч. – Вы, должно быть, в курсе, что надвигается серьёзный северо-восточник. Если он не свернёт, шторм прошлой недели покажется вам лёгким дождиком. Продолжать работы – безумие.
– Продолжать работы – безумие, – эхом откликнулся Найдельман. – И каким образом вы намерены остановить раскопки?
Хатч на мгновение помедлил, обдумывая ответ.
– Обратившись к вашему здравому смыслу, – как можно спокойнее произнёс он.
Воцарилось напряжённое молчание.
– Нет, – сказал Найдельман, и по голосу стало ясно, что решение окончательное. – Работы продолжаются.
– Тогда ваше упрямство не оставляет мне иного выбора. Я собираюсь закрыть раскопки на этот сезон, и прямо сейчас!
– Как именно?
– На основании пункта девятнадцать нашего контракта.
В ответ – молчание.
– Мой пункт, помните? – продолжил Хатч. – Он даёт мне право остановить работы, если я почувствую, что условия стали слишком опасными.
Найдельман медленно вытащил из кармана трубку и начал забивать её табаком.
– Забавно, – поворачиваясь к заместителю, произнёс он тихим безжизненным голосом. – Смешно до коликов, правда, господин Стритер? Теперь, когда от сокровищ нас отделяет не больше тридцати часов, доктор Хатч собирается остановить операцию.
– Через тридцать часов, – ответил Хатч, – шторм будет у нас над головой…
– Почему-то, – перебил его капитан, – я совсем не думаю, что в действительности вы обеспокоены мечом или штормом. Все эти бумажки – средневековое мумбо-юмбо, если они вообще настоящие. Я не понимаю, зачем вам…
Он умолк. Затем в глазах промелькнуло озарение.
– Ну да, конечно же! Я понимаю, зачем. У вас свой мотив, не правда ли?
– О чём вы вообще говорите?
– Если мы остановим работы сейчас, «Таласса» потеряет все средства. Вы прекрасно знаете, что нашим инвесторам уже пришлось пойти на лишние десять процентов расходов. Они не собираются потратить ещё столько же в следующем году. На то и расчёт, верно?
– Я не желаю слышать ваши больные фантазии! – гневно выпалил Хатч.
– О, но это же не фантазии, верно? – спросил Найдельман, и заговорил ещё тише. – Теперь, когда от «Талассы» получена вся нужная информация, когда дверь к сокровищам практически открыта, вам только и нужно, чтобы мы потерпели крах. Потом, на следующий год, вы сами сюда вернётесь, и вам останется лишь закончить работу и наложить лапу на всё сокровище. И – самое главное – на Меч Святого Михаила.
Глаза Найдельмана осветились подозрением.
– Всё сходится. Это, в частности, объясняет, почему вы так настаивали на пункте девятнадцать. Объясняет все неполадки с компьютерами, бесконечные задержки. Становится ясно, почему всё работает на «Цербере», но выходит из строя на острове. Вы с самого начала всё спланировали, – сказал капитан и горестно покачал головой. – Подумать только, как я вам доверял! Только подумать – я пришёл к вам, когда заподозрил саботаж.
– Я не пытаюсь лишить вас сокровищ. Мне плевать на сокровища. Меня волнуют лишь жизни людей.