Меч князя Буй-тура
Шрифт:
Затем было неторопкое движение северских ратей, построенных в боевой порядок по безлюдной весенней степи, только что начинающей покрываться буйством красок. Восьмого мая, в четверг, высланные Игорем вперед легкие конные разъезды, возвратившись под вечер, когда пора было становиться на ночной отдых, донесли, что у реки Комариной, называемой половцами Сюурлий, стоят несметные орды половцев, приготовившихся к битве.
— Все мужи, от мала до велика, ездят в поле при оружии, а вежи свои, опаски ради, отослали далеко назад, — доложили разведчики князьям и воеводам, собравшимся на совет по слову Игоря. — Либо, князья наши, поезжайте без промедления, оставив сон и отдых для другого раза, либо возвращайтесь домой — неудачное для нас время…
— Откуда ж они сведали про нас? — то ли задал вопрос, то ли спросил сам себя вслух рыльский князь Святослав, услышав слова разведчиков.
Святослав Ольгович в свои восемнадцать лет порывист, словно вешний ветер, горяч, как костер. Его безусое лицо, в котором и следа от бабки-половчанки Аеповны не осталось, полно юношеской отваги, желания сеч и битв. Рвется в бой — удержу нет. Под стать ему и Владимир Игоревич, но присутствие отца заставляет его быть более сдержанным в речах и поступках.
— А в Степи глаза и уши повсюду, — заметил хмуро воевода ковуев Ольстин Олексич. — Коршун парит — видит, лиса бежит — слышит, мышка шуршит — чувствует. А раз коршун, мышь и лиса все видят и слышат, то и половцы тоже. И в первую очередь их шаманы, которым ведом язык птиц и зверей…
«Кому как не тебе, воевода, знать про то, — усмехнулся про себя Всеволод, заметив по поведению Ольстина, что тот не прочь и повернуть коней вспять. — Ведь вы, ковуи, с половцами одного корня-рода ягода — степняки». Но вслух молвил примерно то же, что совсем недавно ему рек Игорь:
— Если нам вернуться без битвы — то это хуже смерти будет!
— Вот именно, — подхватил Игорь. — Без сечи с ворогом повернуть домой — это позор на наши головы. А позор, как известно, для русского человека, тем пуще князя — хуже смерти, как уже заметил мой брат. Будем двигаться всю ночь, а там что Бог даст».
Стало понятно, что их поход к Тмутаракани давно уже не является тайной для половцев. Однако решение было принято, и северские рати, поддерживая боевой порядок, выслав вперед и по обеим крыльям боевые охранения, шестью полками двинулись далее, погружаясь в ночной мрак.
Невесомо-зыбкую ткань ночного неба усеяли веселые звездочки; смеясь и подмигивая то ли друг другу, то ли обитателям земли, закружили в небесной выси свой извечный хоровод под присмотром рогатого месяца — то ли их владыки, то ли всего лишь пастуха. Серебристо-голубоватый свет, истекаемый от месяца и звезд, бодрил и придавал сил ратникам двигаться вперед без видимой усталости. Этому же способствовала и ночная прохлада, забиравшаяся под доспехи и своей невидимой дланью отгонявшая дрему. Впрочем, бывалые дружинники, привычные к походной жизни, могли дремать и под легкую рысь, покачиваясь в седлах в такт конской поступи. А вот кони шли без передыху.
И в который раз Всеволод пожалел, что не смог вместе с курским воеводой Любомиром убедить Игоря в необходимости заводных коней. «Эх, жук тя забодай, божья коровка лягни, как любит повторять мой воевода, — сетовал сам себе он, — будь у нас заводные лошадки, совсем иной расклад был бы… А так выдохнутся наши комони раньше сроку, не дай Бог… Тогда беда».
Девятого мая к полудню на противоположном берегу реки Сюурлий увидели половцев, изготовившихся к битве. Не останавливая движение полков, Игорь распорядился продолжать движение.
— Только поддерживайте порядок и строй, — приказал строго он, вздыбив своего вороного коня, чтобы быть видным всему русскому воинству.
Стрельцы из луков и северцы, шедшие в челе Игоревой рати, прибавив шаг комоней, с ходу влетели в реку, взбурлив копытами коней ее тихие струи, подняв ввысь мириады радужных брызг, радужно засверкавших в лучах солнца, и покрывая илистое дно реки мутью.
Один из половецких отрядов на рысях бросился навстречу. Однако половецкие всадники, не доскакав, выпустили по стреле из луков и тут же повернули назад к основным силам.
— Вперед! — не останавливаясь, приказал, разрывая горло в неистовом крике, Игорь. — Вперед!
— Путивль! Путивль! — отзываясь на призыв князя Игоря, прокричали дружинники Владимира Игоревича, находившиеся вместе с черниговскими ковуями Ольстина Олексича и сводным отрядом стрельцов в первой линии наступающих русских дружин.
— Севера! Севера! — бросили тысячеголосый боевой клич северцы, выбравшись из вод на твердь пологого берега.
— Курск! Курск! — также тысячеголосо подхватили курские вои одесно от них, растягивая свое, блистающее светлыми бронями всадников, крыло, чтобы охватить находившиеся напротив них половецкие орды.
— Рыльск! Рыльск! — раскатисто доносилось ошуюю.
Святослав Ольгович повторял тот же маневр, что и курская дружина. Только слева растягивая крыло и заводя его живым неводом, чтобы охватить половцев со своей стороны.
В водных брызгах и каплях, скатывающихся по светлым доспехам, блистая всеми красками радуги под лучами солнца, северские рати, по-видимому, для половцев казавшиеся сплошь состоящими из былинных витязей, оказали такое страшное влияние, что те, позабыв о сражении, панически бежали, проскочив без остановки собственные вежи, доставшиеся русским воинам со всем скарбом.
Половцев в орде хана Карачума, как выяснилось позже, это случилась именно его орда, кочевавшая в долине Северского Донца, было ни чуть не меньше, если не на тысячу, а то и полторы поболее, чем русских воев. К тому же не изнурены долгим переходом и бессонной ночью, а свежи и полны сил. Да еще и на выносливых, застоявшихся конях. Но вот духом оказались куда слабее и уступили поле сечи почти без сражения, видя свое спасение только в бегстве. Бросили даже на произвол судьбы своих жен, детей и стариков.