Меч королей
Шрифт:
– Нет. Многие из нас либо женились тайно, либо вообще обошлись без этого, поэтому с годами наша численность уменьшилась.
– А почему не женились?
– Кропп, не забывай, что мы поклялись защищать меч. Полюбить женщину, связать себя кровными узами с другим человеком – значит пойти на риск шантажа или, еще хуже, предательства. Ты упомянул о Ланселоте. Сэмсон так и не женился, потому что не мог смириться с перспективой подвергнуть смертельному риску чужую жизнь.
– Меня еще кое-что интересует, – признался я. – Как Могар вообще узнал о существовании меча?
– Все рыцари Священного ордена знают.
Я посмотрел
– Могар был рыцарем?
– Когда-то.
– А что случилось?
– Сэмсон изгнал его, – вздохнул Беннасио. – Могар не очень хорошо это воспринял. Что неудивительно.
– Тогда почему мистер Сэмсон его изгнал?
Беннасио помолчал, но все-таки ответил:
– Это было между ними. – Он посмотрел на меня и снова отвернулся. – Такой человек, как Могар, неминуемо появился бы среди нас. Это было делом времени. Удача столетиями была на нашей стороне, но древняя кровь со временем становится жиже. К нашей крови примешивалась кровь мелких людей, наша доблесть потускнела от соблазнов этого мира. Голоса ангелов стихли, и вместо них зазвучали голоса порока и разложения.
– Каких таких ангелов?
– В моем Ордене, Кропп, были те, кто верил, что Артуру был дарован меч архангела Михаила, дабы он объединил человечество.
Я вспомнил слова мистера Сэмсона о том, что этот меч выковали не руки смертного.
– Добром не кончилось, да?
– И это точно не первый раз, когда мы разочаровываемся в небесах, – ответил Беннасио.
17
Я остановился на окраине городка Эдинбург в долине Шенандоа, чтобы отлить и найти для Беннасио какую-нибудь еду вместо корн-дога. Дождь стих и превратился в серую морось, а температура упала градусов на десять. Из Ноксвилла я уехал в чем был, у меня не было ни куртки, ни зонтика, а они бы не помешали. Особенно в Новой Шотландии, которая виделась мне дождливым, пустынным краем, продуваемым всеми ветрами.
Я вспомнил о Таттлах. Ищут ли они меня? Или вообще не заметили моего отсутствия? А еще подумал, что пропускаю занятия, а еще подумал об Эми Пушар. И все это – Таттлы, Эми, школа – казалось взятым не из моей жизни, как будто это были не мои, а чужие, украденные воспоминания. У меня было чувство, будто я оставил в Ноксвилле что-то важное, покинул там себя самого, который и сделал меня мной.
Мы нырнули в «Макдоналдс», и Беннасио заказал мак и колу. Он попросил одноразовую посуду, а я удивился: как он собирается есть бигмак пластмассовой вилкой? Я взял большую колу, чтобы не уснуть за рулем, и рыбный сэндвич. Потом я загрузился со всем этим в машину и принялся ждать Беннасио, который звонил из телефона-автомата возле «Макдоналдса». Разговаривал он минут пять. Из-за ранения у него изменилась походка, и он пошел назад медленно, словно каждый шаг давался ему с трудом.
Беннасио сел в машину и велел:
– Кропп, заблокируй входы.
Я собрался спросить зачем, но тут задние двери открылись, и двое крупных мужчин протиснулись на заднее сиденье.
– Поздно, – сказал Беннасио.
К моей шее приставили что-то острое, и голос позади меня произнес:
– Езжай.
Я сдал назад и увидел в зеркале чью-то квадратную голову и большую
– Сверни направо.
Я выехал с парковки и свернул направо, то есть в другую сторону от выезда на федеральную трассу.
– Куда я еду? – спросил я.
– А сам как думаешь? – вопросом на вопрос ответил тип за спиной.
Я понял, что он имеет в виду. Я ехал к своей могиле, а вероятнее – прямиком в ад за то, что из-за меня погибло столько людей.
– Подумайте хорошенько о том, что вы делаете, – посоветовал Беннасио. – Мне не хочется вас убивать.
– Заткнись, – отозвался тот, который находился за ним.
– Время еще есть, – возгласил Беннасио. – Покайтесь, и небеса еще примут ваши души.
Тот, который прижимал кинжал к моему горлу, рассмеялся.
– Что бы ни предложил вам Могар, неужели вы продадите за это ваши бессмертные души? – спросил Беннасио. Спокойно так спросил, как будто разговор шел о погоде.
Мужик позади меня что-то сказал напарнику. Мне почудилось, что по-французски.
Его приятель заворчал и рявкнул:
– Repos! [13]
13
Спокойствие (фр.).
– Подумайте о ваших женах и детях, – продолжил Беннасио. – Неужели вы оставите их вдовами и сиротами? Если вы не цените свои жизни, то, может, подумаете о них?
– Еще одно слово, и жиртрест умрет, – пригрозил тип у меня за спиной.
Я посмотрел в зеркало заднего вида и заметил, что у него чуть подрагивает рука. Беннасио его зацепил. Я вспомнил, как Могар говорил, что у большинства людей слабая воля. А еще я подумал, что если у кого-то слишком крупная голова и сам он огромный, то это еще не значит «жиртрест».
Мы проехали несколько миль, и после знака «Национальный лес им. Джорджа Вашингтона» мне приказали свернуть на подъездную дорогу. На повороте стоял указатель: «Только для рейнджеров». На этой дороге было уже не разъехаться, и она, петляя, уводила куда-то в чащу.
– Приехали, – сказал тот, который держал кинжал у моего горла. – Останавливайся.
– Я убью вас обоих, – пообещал Беннасио все тем же жутковато невозмутимым тоном. – Сначала тебя этим кинжалом. Я подведу твою руку к горлу и отрежу голову. – Он кивнул в сторону мужика, который сидел у него за спиной. – А потом я выпотрошу тебя, как свинью на бойне, и раскидаю дымящиеся кишки по земле, чтобы их пожрали падальщики.
Тот тип что-то сказал напарнику. Не знаю, что именно, но прозвучало это очень настойчиво.
– Враг! – прошипел в ответ парень с кинжалом.
– Вам лучше послушать Беннасио, – подал я голос. – Он рыцарь, а эти ребята никогда не врут.
Беннасио начал молиться:
– Ave Maria, gratia plena…
Парень, который сидел позади него, вышел из машины, открыл дверь со стороны Беннасио и рывком вытащил его наружу.
– Вылезай, – приказал мне второй.
Я вылез.
– Dominus tecum. Benedicta tu in milieribus…