Меч космонавта, или Сказ об украденном времени
Шрифт:
— Сдались, не сомневайся. Ежели они нас не закопают, мы будем орать на каждом углу про убиение князя.
Конектид вытащив сапог, стал вытирать шапкой взопревший лоб.
— Да много чего кричат на углах, или даже поют, сопровождая пенье ладной пляской. Куда нам брести? Раньше мы путь держали в составе войска, кое вели искушенные следопыты. А ныне нам ведомо лишь, где стороны света, да и то приблизительно. Как добраться до тропок-дорожек, как сыскать сторожки и запасники? И вообще в здешних краях дьявол обитается. Да-да, он где-то здесь прописан. Кому удалось отсюда выбраться, всякие жуткие вещи сказывали. Что он превращает твою жизнь в сон кошмарный, а самый ужасный сон — в явь. Что душу вынимает, как семечко, и отправляет в Преисподнюю, где из нее растет Древо Смерти.
— Много чего
Однако Конектид не унимался:
— У меня, друже, порохового зелья и пуль на пять выстрелов осталось. Како нам справится с медведем, не говоря уж о летучем упыре, по которому надоть залпом палить?
— Медведя ты изведешь нытьем, Конектид, а упырь-кровосос от тебя отравится и в понос изойдет. У меня запас еще на четыре выстрела. Можно и рыбу острогой бить, и птичьи яйца собирать. Так перебиваясь помаленьку, мы с Божьей помощью на зимник какой-нибудь наткнемся, где полно брашна <прим. пища, угощение> найдется. Как-нибудь проживем, коли не станем искать встречи с рейдерами.
— Да они уже забыли про нас. Мы сумеем еще возвернуться обратно тем самым путем, каким зашли сюда. Ну, иж напоремся на рейдеров, лучше быструю смерть принять, чем гнить заживо в болотах.
Адаптид не заметил в друге ни устремленности мыслей, ни матерости чувств, которые помогли бы тому стерпеть долгое изнурительное мучение.
— Конектид, у меня есть нужда пожить еще. Назад не пойду, так что прощай, товарищ.
Конектид повернул первым и Адаптид смотрел ему вослед. Друг и соратник становился все мельче, а небеса и болота все больше. Удалившись шагов на двести, он вдруг пропал. Баран его по-прежнему был на виду и что-то там искал на земле, и даже косился на Адаптида. А тот зараз ощутил, что случилось неладное. Потом насыпал порох на полку своего пистоля, загнал пулю в длинный ствол и двинулся туда, где только был его товарищ. Баран Барон неохотно поплелся следом…
Слева и справа от мостика из зыбкой почвы стояла гнилая вода с камышовыми зарослями и кочками, на коих теснились кривые березки-карлики.
С каждым шагом копилась тревога, а потом вдруг разом сменилась на отрешенность. Адаптид словно шествовал по большой зале, в каковой никогда еще не бывал, и просторы, залитые болотной жижей, становились просто бурой краской на ее стенах. Даль приблизилась и сделалась вполне различимой и близкой, хотя не слишком четкой. И когда отсчитал воин сто семьдесят шагов, что-то промелькнуло среди зарослей. Или даже не промелькнуло, а только дало знать о себе. Адаптид сделал несколько шагов в сторону и съехал в воду по пояс, ноги сразу стала подсасывать илистая няша <прим. жидкая топкая грязь, донная тина>, хотя и несильно. Умный Барон, имея собственные понятия о жизни, за ним не последовал. Воин старался воздеть повыше свою берендейку с пулечной сумкой и пороховым рогом. Еще двадцать шагов по вязкому дну — и Адаптид различил на поверхности водной две плоскодонные лодки, одну совсем близко, другую поодаль, на них плыли рейдеры, числом семь. А еще на воде лежало тело — Адаптид по чекменю сразу признал Конектида. Промежду глаз мертвеца торчала короткая стрела, рейдеры — большие любители бесшумных арбалетов. Сгустившаяся тоска навернулась под горло Адаптида, но ненадолго.
Княжий холоп выстрелил из пистоля и сбил одного из рейдеров в болото. Потом рванулся под водой, проплыл под днищем и вынырнул с другой стороны у плоскодонки — там, где враги не ожидали. Дернул за бортик и еще двое президентских псов упало в воду. Как они всплывали, Адаптид потчевал их мечом по голове — приемам боя на плаву его научил один пленный азиатец именем Масаеши Ояма. И что дивно, на разрубленной черепной кости одного рейдера, над выпученным глазом, блеснула звездочка о тридцати или сорока лучах. Адаптид запрыгнул в опустевшую плоскодонку, подхватил весло и айда грести изо всех оставшихся сил.
Те четверо, что плыли на втором дощанике <прим. плоскодонная лодка>, само собой припустили за ним и, естественно, общая силушка у них была побольше.
Перед Адаптидом встала стена густых камышовых зарослей с несколькими узкими просветами. Куда грести, чтобы не заблукать в густых волосах болота? И тут обозначились полоски на воде — очередной коркодил без особых дум выбрал направление. Воин предпочел за лучшее следовать животной мудрости.
Греб княжий холоп за коркодилом, ажно пар из ворота шел, заросли все гуще делались, а у «поводыря» появлялись новые товарищи. Пока что они на лодку не бросались. Но коркодилы — хитрые твари, имеющие замыслы.
Несколько раз Адаптид миновал скопления ящеров, напоминающие передовые дозоры. Прямо перед носом его плоскодонки то и дело всплывала жуткая морда с вылезающими вбок зубами, которая будто испрашивала пароль. Однако же ничего не дождавшись, мирно тонула обратно. Тем временем ход лодчонки замедлился, понеже вода из узости вытекала на простор. А там Адаптиду уже казалось, что попал он в самую столицу коркодильего царства. Шибко много сгрудилось ящеров, терлись они боками, теснились, ползали по спинам товарищей, словно по бревнам. И тут на «просторе» появился дощаник с рейдерами. Адаптид подхватил ручницу, оставшуюся от прежнего экипажа, прицелился — почудилось ему, будто черты протянулись светящиеся, каковые соединили его и вражеское суденышко воедино, — и пальнул.
И пробитый выстрелом дощаник стал тонуть. Теперь уж рейдерам не погоню устраивать, а лишь воду вычерпывать шапками, кружками, чем попало. Коркодилы вовсю резвились близь дощаника, но и вокруг Адаптида кружили все гуще. Обе лодки сплывались все теснее и теснее, словно твари подталкивали их друг к другу. Дощаник стал черпать воду одним бортом, тому способствовали ящеры, лупившие в другой своими каменными мордами. Кто-то из рейдеров изловчился перепрыгнуть к Адаптиду. Бросил тело свое удачно, но все-таки чуток не долетел. Адаптид не рубанул мечом по его голове, показавшейся из воды, не стал и руку протягивать. И воробей не успел бы погадить, как коркодил схватил упавшего рейдера. Тот тонко взвизгнул и тотчас исчез снова. Красный пузырек, булькнувший на поверхности, стал последним напоминанием о нём.
А тем временем дощаник уже переворачивался. Одного рейдера ящер утащил не дожидаясь, буде обед окажется в воде — прянул вверх и зажав челюстями поперек тулова, плюхнулся обратно. Последний рейдер прыгнул ловчее других — и прямо в лодку к Адаптиду. Незваный гость ухватил княжьего холопа за запястье правой руки, держащей меч, и заодно попытался подпороть ножом. Нож вышло придавить коленом, но рейдер изогнувшись, ударил Адаптида башкою под дых. Княжий холоп полетел из лодки, однако же не забыл ухватить неприятеля за ворот и прихватить его с собой. В воде они недолго бились, не до того стало. Перемирие наступило, когда оба увидели, что к ним метнулись длинные смертоносные тела ящеров.
Плавание Адаптида было борзым, порывистым и нелепым. Коркодил почти уж схватил его за пятку, како вдруг взметнулись водяные заросли из белесых толстых стеблей. А за ними шевельнулось что-то, напоминающее большой, но мягкий колокол молочного цвета, внутри коего просматривались полупереваренные останки всякой живности и даже кости крупного четвероногого зверя. Пресноводная сорокалучевая медуза по прозвищу «белая смерть», догадался Адаптид.
Один из белесых «стеблей» мягко обкрутился вокруг ноги и выпустил для надежности еще десяток выростов. Но не время было их сечь, сперва надобно ножом ткнуть под челюсть нападающего ящера. Подколотый коркодил задергался и стал удаляться, показывая желтое пузо. Да тут Адаптида скрутила резкая боль — белесый «стебелек» запустил его в плоть стрекательную нить. Адаптид отсек ловчее щупальце, но тут голову его накрыло нечто мягкое и как будто нежное-ласковое. Воин, орудуя ножом, выдрался из ядовитых объятий и рванулся к берегу. Когда Адаптид доплыл до береговой тины, то собрав последние силы, попытался оторвать обрубок ветвистого щупальца, присосавшийся к ноге. Но прежде стрекательные нити еще раз ввинтились в ногу, отчего резко сократились уязвленные мышцы. Княжий холоп, мгновенно теряя власть над телом, упал, а вместе с тем нахлынула тьма, поглотившая боль и все прочие чувствования…