Меч судьбы
Шрифт:
Тощий старый колдун с огромной залысиной, закутанный в мантию болотного цвета, походил на скелет. Угольки глаз вспыхнули:
— Да как же я могу быть уверен, веда? Сего никто не знает. Забрать коней на обратном пути обещают, но ещё ни один не вернулся. Ногир ждет год, да и отводит к своим осиротевшую животину. Такой уговор.
— Ха! — подал голос Ногир, слуга Шенва. — Годину назад тут таки чучела прибрели, шо осесть и выпасть!
Колдун поморщился.
— Карлы. Всё им неймется, крючконосым! Притаранили огроменный отрез шелка на веревках и плетеную корзину, — проворчал Ногир, — влезли скопом внутрь, как яйца у бабы в лукошке, зажгли хреновину
Ольга вскинула голову:
— И что?
— Што — што? Обратно есчо не прилетели, дурни длинноносые. Носы длинны, а ум и хвост короток, — слуга схватил миску с похлебкой, шумно отхлебнул. Шенв снова поморщился, но промолчал.
Ногир был холмовиком, а спорить с подземным народцем было себе дороже. Росточком мне по пояс, бородатый лопоухий гном походил на ребенка-старичка, которому бабушка отродясь не читала сказки про доброе и светлое. Разве что они вместе изучали трактат по разделке туш. И, вообще, если у холмовиков и были бабушки, то доводились близкой родней людоедам.
— А вы не слыхали и не видали ничего странного лет пяток назад? Может, что-нибудь припоминаете? — спросила я, предлагая Северу ломоть хлеба. Волк нехотя обнюхал корочку, словно размышлял, так ли он голоден, чтобы есть нечто, не похожее на мясо. Осторожно взял хлеб и лег рядом, уронив ломоть между лап, но есть не стал, привереда.
— А то! — обрадовался Ногир. — Так пыхнуло, отсель видно было, ведьму в печенку!
Ольга побледнела. Вейр насторожился.
— А вот и врешь. Что отсюда можно увидеть? — поддела я гнома.
После длительного возмущенного бульканья и сопения Ногир выдохнул:
— Ты, девка, языком лучше пол подметай! Проку больше будет! Не видали мы ничего? Мы! Не знаем? Да? Да я такое видел! Если бы ты видела, штаны бы промокли!
— Ног, помолчи, — поджал губы старый колдун.
— А не надо молчать, — зазвенел натянутый, как струна, голос Ольги. — Я и так знаю. Пять лет назад отряд жрецов совершил набег на окрестные хутора, согнав взрослых и детей, как скот, на древнее капище. Им нужны были дети. Дети с силой. Таких оказалось всего два. Остальных, как нераскаявшихся идолопоклонников, они… уничтожили. Убийцы не спешили скрыться, не ожидая, что в глухомани сыщется заступник. На беду, неизвестный благородный идиот оказался рядом и не мог не вмешаться. Он не знал, что неподалеку орудовал ещё один отряд чернорясых. Оставив за собой десяток трупов длиннобородых, Кин… неизвестный был вынужден отступить в лес. Я всё правильно сказала? — змеиные зрачки сузились до толщины волоса, костяшки впившихся в столешницу пальцев побелели.
— Ты, вампирша, всё верно баешь. Чего тады спрашивать? — дрожащим голосом спросил холмовик.
— Ольга, — прохрипел колдун тихо.
— Я уже сто лет как Ольга! — взвилась вампирша. — Эти выродки убили всех на капище, когда люди отказались отречься от веры в древних и отдать детей! Жрецы посмели применить силу! Мы видели то, что осталось. Когда тебя убивает твоя же сила веры…
Она долго молчала, глядя вдаль пустым, отстраненным взором, лишь пальцы сжимались и разжимались, словно пытались нащупать рукоять меча.
— Я долго живу. Я чего только не видела… Но седых детей… мертвых седых детей я не видела никогда, — глухо проговорила она, встала, взяла плащ и вышла из дому, аккуратно прикрыв дверь.
Воцарилась тишина. Лишь стук сердца отмерял крохи времени, и где-то там, в небытии, призраки мертвых молили об отмщении, отозвавшись на сказ о своей страшной судьбе.
Уселась рядом с подругой, прижавшись плечом. Не всегда нужны слова.
Гавкнул цепной пес, из дому вышел Север, потянулся и лизнул вампиршу в лицо. Та не ответила. Волк боднул её головой. Ольга покачнулась на ступенях. Боднул ещё раз, и ещё, навалился тушкой, и, наконец, смеющийся клубок покатился по двору.
Встав, Ольга отряхнула комья земли с плаща, притянула Севера за уши и звонко чмокнула его в морду.
— Спасибо, безобразник! Жаль, тебя с нами тогда не было. Может, поэтому мы и не нашли следов Кина? Ты мне поможешь? — склонив голову почти к самому волчьему носу, Ольга пристально посмотрела в янтарные глаза.
Север не отводил глаз. Они словно вели немой разговор, слышимый только им двоим. Волк сел, облизнулся и мотнул головой. Я улыбнулась.
— Оль, неправда твоя.
— Что, неправда? — она резко обернулась.
— Тебе не сто лет.
Она немного расслабилась.
— А сколько?
— Девяносто девять.
Захохотав, она взбежала по ступеням и скрылась в доме. Север последовал за ней.
Я сидела и любовалась звездами, мерцавшими над сияющим в ночи призрачным бело-голубым лесом. Затявкал вдалеке койот, еле слышно ухнула сова. Там, за дальними далями, привычный родной мир. Со своими радостями, горестями и бедами. А здесь, на краю земли, дышал холодом мертвый лес, оскалив зубы. Неизвестно, что хуже. Сотворенное людьми зло или неведомое нечто, поджидающее нас среди льдов. Прощай, Царица Ночь. Может, уже и не свидимся. "Прощай, веда…". Вздрогнув, прислушалась. Я была одна, как перст. Призрачное эхо тихо смеялось.
Мне было не до смеха.
Глава 20
В которой герои в Хладном лесу воюют не на жизнь, а на смерть
— А тебе, борода, не страшно здесь жить, рядом с лесом? — спросила я холмовика, которому вздумалось с утра пораньше заняться уборкой.
Мы завтракали, и клубы пыли, поднятые метлой, которой рьяно орудовал Ногир, не слишком способствовали аппетиту. Но, судя по грозно посверкивающим гномьим глазкам, нам и заикаться не следовало, чтобы он отложил домашние хлопоты.
— Я? Боюсь? Тут страшнее дурни, которые туды пруться, а не то, что лезет оттель, — проворчал гном, усердно подметавший пол.
— А что лезет оттель?
— Хрень всякая.
— Ясен пень, что не добрый фей, — заразилась я гномьей манерой.
На столе дымились блины, стояли разноцветные плошки с вареньем, грибами и лесной ягодой. Несмотря на храп Севера, я всю ночь продрыхла без задних ног, поэтому чувствовала себя заново родившейся на свет. И, как всегда, жутко голодной. Дом Шенва, снаружи обычная изба, на самом деле был магической крепостью, поэтому об аггелах на эту ночь можно было забыть. Вейр, судя по его виду, тоже не провел ночь в слезах и тяжких раздумьях о своей горькой судьбинушке. Лихорадочный румянец исчез, пепельный хвост тщательно, волосок к волоску, расчесан, а очередная рубаха торжествующе сверкает белизной назло нам с Ольгой. Нет, пытать буду, но скажет, как он это делает… Колдун неторопливо завтракал, вампирша задумчиво помешивала ложечкой кошмарный напиток. Друзья смаковали последние крохи уюта и тепла.