Меч в ножнах из дикой сливы
Шрифт:
Глава 1. Когда смерть выпивает вино, боги замолкают
Не зря говорится: «Мудрый человек требует всего только от себя, ничтожный же человек требует всего от других». Си Сяньцзань мог по праву считать себя мудрым человеком – настолько высоких требований, что предъявлял он сам к себе, к нему не предъявлял никто. Ни покойный отец, с болезнью которого на семнадцатилетнего Сяньцзаня свалилось управление семейным делом; ни покойная же мать – от нее тогда совсем еще юноша постоянно получал лишь любовь и заботу; ни младшие братья, которым он заменил отца; ни старший брат. Впрочем, Шоуцзю утратил всякое право что-то требовать от него, когда покинул дом, следуя за призрачной мечтой
Нет, Сяньцзань уже не злился на него: глупо изводить себя обидой столько лет, да и не вытравить из души и сердца братскую привязанность к тому, с кем когда-то разделял и игры, и стремления. Однако он солгал бы, сказав, что никогда не хотел упрекнуть брата при встрече, ударить словами побольнее, закричать, чтобы передать все то, через что ему пришлось пройти без его поддержки, которой он так желал и на которую так рассчитывал. Спросить, зачем тот ушел, зачем бросил семью и его, Сяньцзаня. Сказать, что он не заслужил разбираться со всем в одиночку и никогда не должен был нести на спине этот закопченный котел [6] .
6
Крылатое выражение-чэнъюй: нести ответственность, о которой не просил; быть козлом отпущения.
Но это осталось в прошлом. С возрастом Сяньцзань научился если не контролировать свои эмоции, то подавлять их; понимал он к тому же, что и Шоуцзю пришлось несладко: непросто выбирать между мечтой и семьей, непросто жертвовать одним ради другого. Потому он и старался сдерживать свою злость и обиду, пытаясь хоть ненадолго подарить брату – любимому, несмотря ни на что – ощущение дома во время их редких встреч; показать, что своя комната, теплое одеяло и горячий чай всегда будут ждать его в доме Си. Что бы ни случилось.
И все же Сяньцзань, с юных лет взявший на себя слишком большую ответственность, не мог не терзаться мыслями, что где-то не уследил, чего-то вовремя не сделал, не сказал… Не смог что-то предотвратить или изменить. Пусть и выбор Шоуцзю – его и только его; пусть и в лавке дела идут хорошо: на днях как раз поступил большой заказ на пять свертков шелка и несколько отрезов ярко окрашенных хлопковых тканей от градоначальника на свадьбу единственной дочери; пусть и младшие братья давно пристроены и живут своей жизнью… Это чувство никогда не покидало торговца до конца, неотступно следуя за ним черной тенью.
Впрочем, Сяньцзань, привыкший все брать в свои руки, не сдавался этой тени без боя и позволял себе заслуженный отдых – когда голос разума подсказывал, что мир точно не рухнет за половину ши [7] бездействия. Вот и сейчас, оставив позади длинный трудовой день, он решил дать себе немного расслабиться за чашечкой травяного отвара.
На этот раз, однако, расслабиться не получалось. Пометавшись по комнате какое-то время, Сяньцзань все же заставил себя усилием воли примоститься у низкого столика и налить в пиалу успокаивающего настоя; но едва лишь он успел вдохнуть изысканный аромат, как снаружи раздались громкие голоса, кто-то невнятно вскрикнул, и в дверь судорожно застучали.
7
То есть примерно за час. Каждый ши составлял 1/12 времени суток, то есть удвоенный современный час (120 минут).
– Господин Си! Господин Си!
Сяньцзань чуть не выронил свою пиалу.
– В чем дело?
– Господин Си, прибыл молодой господин Си!
– Что? Насколько молодой господин Си? Ючжэнь здесь? Да открой ты уже дверь!
– Как прикажете, господин!
Едва дверь распахнулась, в комнату, практически отпихнув слугу, ворвался молодой человек в светло-зеленом ханьфу и черной шапке-мао [8] . Он раскраснелся и тяжело дышал.
– Диди [9] ?! – Сяньцзань порывисто поднялся с места. – Что ты здесь делаешь? Твои выходные в этом месяце уже закончились, ты должен быть на службе!
8
Часть традиционной одежды чиновника.
9
Обращение старшего брата к младшему.
– Эргэ [10] … – Обычно спокойного и доброжелательного Иши ощутимо трясло – с заметным трудом он взял себя в руки и, пройдя к столу, без сил опустился на подушку. – Господин Цао не знает, что я здесь, но не волнуйся, эргэ, он благоволит мне… Я успею вернуться до исхода ши Крысы [11] .
– За тобой будто стая цзянши [12] гналась, диди. – Сяньцзань налил еще пиалу и пододвинул брату. – Вот, успокойся и расскажи все как есть.
10
Обращение младшего брата ко второму по старшинству старшему брату.
11
Все ши в сутках названы в честь двенадцати зодиакальных животных. Крыса – первый ши, время с 23:00 до 01:00.
12
Оживших мертвецов.
– Эргэ… – Даже не притронувшись к отвару, Иши поднял на брата совершенно больные глаза. – Дагэ [13] … Он мертв.
– Что? – Все звуки словно отодвинулись, стали далекими-далекими. Сяньцзань ощутил, как горло будто сдавило железной рукой. – Что ты сказал?
– Дагэ мертв, – повторил Иши и разрыдался как ребенок.
Аромат трав теперь отчетливо отдавал горечью и пеплом.
Безотчетно поглаживая по голове уткнувшегося ему в колени Иши – тот уже не рыдал, а только всхлипывал, – Сяньцзань пытался отыскать у себя хоть одну внятную мысль – и не мог. Все заслоняло ощущение того, что его диди сейчас плохо – его А-Ши [14] , которому он собственноручно расчесал и заколол волосы в день совершеннолетия, которого отпаивал укрепляющими и успокаивающими отварами накануне сдачи очередного экзамена на государственную службу, которого утешал после смерти родителей… И вот брату снова нужна его помощь – в отличие от другого, которому, кажется, уже ничего никогда не понадобится. А ему самому… О себе Сяньцзань подумает потом – как делал всегда. Ничего не изменилось.
13
Обращение младшего брата к самому старшему брату.
14
Приставка «А» в сочетании с последним иероглифом имени означает уменьшительно-ласкательную форму имени – допустимо между близкими родственниками, особенно старших по отношению к младшим.
Мелькнула глухая короткая мысль: возможно, только эта вынужденная привычка заботиться о ком-то наперед себя и спасала его все эти годы от тоски, боли, злости, просто не оставляя для них времени и сил.
Наконец Иши успокоился, отстранился неловко и смущенно, сел прямо, приглаживая растрепавшиеся волосы и поправляя шапку.
– Как ты так быстро добрался сюда из столицы? – спросил Сяньцзань, давая брату время прийти в себя.
– Хань Шэнли помог, донес на мече, – отозвался Иши. – Он хороший человек, талантливый заклинатель. Обещал меня дождаться и отвезти назад. Эргэ, я распорядился накормить и напоить его, это ничего?
– Пустое, это и твой дом тоже. Всегда был и будет. – Сяньцзань помолчал немного, потом тихо попросил: – Расскажи, что случилось.
Иши вздрогнул, быстро провел ладонью по глазам, глубоко вздохнул и заговорил – собранно, четко, будто докладывал начальству:
– Тело нашла городская стража сегодня утром в Саду Отдохновения, недалеко от городской черты. Мужчина в простой темной одежде, иных примет заклинателя, кроме меча, при нем не обнаружено. Множественные колотые раны, смерть предположительно наступила от потери крови. Тело сразу доставили в ведомство по надзору за заклинателями, где я служу. Господин Цао вызвал меня и еще нескольких служащих, включая Хань Шэнли – на этой неделе как раз его очередь дежурить. Младший дознаватель Юнь предположил, что это внутренние разборки кланов. Хань Шэнли возмутился и сказал, что впервые видит этого человека… – Иши запнулся и умоляюще взглянул на старшего брата. – Эргэ, я не понимаю… Хань Шэнли ведь из клана Хань Ин, как он мог сказать такое, ведь дагэ был с ними все это время? Но господин Цао, а он знает многих заклинателей из разных кланов, сказал то же самое! А я… я не рискнул признаться, что это мой брат, ты же понимаешь! Как я мог?!