Меч Вайу
Шрифт:
– Может, он уехал на охоту… – нахмурился Марсагет. – Но я ведь ему запретил… Эй, кто там! – позвал вождь. – Конюшего Абариса немедленно ко мне!
Через некоторое время в комнату вошел высокий плосколицый раб и застыл в глубоком поклоне.
– Где Абарис?
– Господин отправился поохотиться на оленей.
– С охраной или один?
– Один.
– Куда он уехал?
– Господин не сказал.
– Запомни на будущее: если когда-нибудь Абарис будет уезжать один, без воинов, мчись во весь дух ко мне. И знай: от быстроты твоих ног будет зависеть продолжительность твоей жизни. Ступай!
– Слушаю и повинуюсь, великий вождь…
Раб вышел, а Марсагет
– Коня! – прохрипел на ходу. – Где мой конь, я вас спрашиваю!? Быстрее, ну!
Рабы-конюшие, завидев разгневанного господина, метнулись в разные стороны, распугав лошадей, до этого мирно жевавших охапки свежескошенной травы, разыскали его любимого буланого жеребца, вмиг оседлали и, с трудом удерживая застоявшегося красавца, подвели к вождю.
Стремительно бросив не по годам крепкое тело в седло, Марсагет, безоружный и простоволосый, стрелой помчал по акрополю. В конце акрополя, у обрыва, вождь рывком осадил разгоряченного скакуна, соскочил на землю, почти бегом забрался на высокий вал.
Чарующая картина открылась перед Марсагетом. Атейополис раскинулся меж устьев двух небольших рек, впадающих в Борисфен. С трех сторон защищенный обрывистыми речными берегами, он жил обычной повседневной жизнью: дымились очаги хозяек и горны ремесленников, раздавался перестук кузнечных молотков, ржали лошади, между приземистыми деревянными хижинами резвились дети. Большое озеро, поросшее густым камышом, прикрывало почти половину южной части Атейополиса. Остальную часть защищал высокий земляной вал; у его основания серебрилась широкая полоса воды, заполнившая глубокий ров. По берегам озера раскинулись поля и огороды сколотов, темнели кучками вербы и тополя. С севера и северо-запада к Атейополису подступали дремучие леса, темно-зелеными ножнами сжимая светло-серое лезвие Борисфена.
Атейополис был древней столицей основанного царем Атеем государства сколотов.
Расположенный на перекрестке торговых путей, он долго служил сколотам надежным пристанищем от набегов недружественных племен. Но постепенно, под нажимом племенных союзов сармат, сколоты теряли свои земли и уходили в Таврику, где хватало пространства, и где они находились под защитой царя Скилура [17] . Теперь Атейополис стали называть Старым Городом, в противовес новой столице государства сколотов в Таврике Неаполису – Новому Городу.
17
Скилур – скифский царь 2 в до н.э.
Акрополь находился в юго-западной части Атейополиса, на обрывистом берегу реки, примыкая одной стороной к внешнему валу. Во времена царя Атея дед Марсагета основал здесь укрепленное земляными валами поселение. Поверх вала поставили изгородь из толстенных деревянных кольев, вбитых в землю на четыре локтя [18] . Ненадежная это была защита при вражеских набегах: тучи зажигательных стрел сыпались на защитников, и сгорали дотла сухие колья изгороди. И дед, и отец.
18
Локоть – древняя мера длины; примерно 40 – 50 см.
Марсагета не
До режущей боли в глазах вглядывался Марсагет в степь, высматривая сына. Легкий ветерок катал по степи тугие ковыльные волны, в безоблачном небе тоскливо кричали чайки…
– Эй, Марсагет!
Вождь с недовольным видом обернулся на оклик. У подножия вала, положив тяжелую мускулистую руку на круп коня, стоял кривоногий коренастый воин. Его квадратное бородатое лицо с кривым носом было исполосовано шрамами, за что и прозвали его в дружине Меченым; он был побратимом Марсагета и одним из его военачальников.
– Что случилось? – спросил вождь.
– Пришел купеческий караван.
Марсагет спустился вниз.
– Откуда? – спросил он.
– Из Ольвии.
– Хорошо… Что привезли?
– Пока не знаю. Завтра торг.
– Пусть проследят, чтобы купцам ни в чем не было обиды. – Помолчал и уже тише, усталым и бесцветным голосом добавил: – Абарис… пропал.
– Как пропал? – встревожился Меченый – Абарис был его любимцем и воспитанником.
– Два дня назад уехал куда-то, наверное, на охоту, и до сих пор не возвратился.
– Один, без воинов?
– Один.
– Как же ты его отпустил? Забыл про сармат?
– Ты разве не знаешь Абариса? Разве не ты учил его быть настоящим мужчиной, воином?
Смелый и своенравный.
– Да, но…
– Не отпускал я его. Только сегодня узнал об этом.
– Куда он уехал?
– Конюший не знает, а у ночной стражи еще не спрашивал.
– С твоего позволения, вождь, возьму дружинников и поищу Абариса у Борисфена: я знаю, где его любимые охотничьи угодья. А заодно и стражу порасспрошу.
– Поезжай.
Давно затих топот коня Меченного, а Марсагет еще долго стоял, бездумно уставившись ему вслед. Затем сокрушенно покачал головой и тихо посвистел, подзывая коня.
Жеребец, щипавший скудные остатки выгоревшей травы, заржал и, подбежав на зов хозяина, ткнулся бархатистыми ноздрями в лицо. Марсагет вскочил в седло и шагом поехал обратно.
Возле коновязи бросил поводья конюшему, приказал:
– Напоить…
И медленно побрел в дом.
Слуги заждались повелителя: завтрак уже подогревали несколько раз – вождь любил все горячее. Взял из рук виночерпия серебряный ритон [19] в виде бычьей головы, доверху наполненный оксюгалой [20] , и, не отрываясь, выпил до дна. Отшвырнул его в сторону, не присаживаясь на заботливо пододвинутую кошму, взял пшеничную лепешку, пожевал. К мясу не притронулся, знаком приказал убрать. Побродил по комнатам, бесцельно тыкаясь из угла в угол.
19
Ритон – древний сосуд в виде рога с небольшим отверстием в нижнем узком конце.
20
Оксюгала – хмельное питье из перебродившего кобыльего молока.