Меч Вайу
Шрифт:
Долгожданный дождь принес осажденным некоторое облегчение, но ненадолго: ливень с градом наполнил опустевшие цистерны для воды, притушил пожары, но не смог охладить яростного стремления сармат покончить с Атейополисом в ближайшее время. Лагерь Дамаса напоминал разворошенный муравейник: с виду бестолково мечущиеся среди шатров темные фигуры воинов сливались в многочисленные колонны, гибкими жалящими щупальцами тянувшиеся к валам, а также к стенам акрополя. Прикрываясь огромными, сколоченными из жердей осадными щитами, сарматы почти без потерь докатывались к укреплениям и, приставив лестницы, стремительно взбирались наверх. Камни пращников не могли нанести им существенного урона; кипяток,
Рвы у стен акрополя, засыпанные землей и фашинами, полнились трупами – здесь бои шли наиболее упорные и тяжелые. Акрополь защищал военачальник Санэвн и отборные воины дружины Радамасевса. Сам же вождь племени вместе с Радамасевсом дневал и ночевал у главных ворот Атейополиса, где было самое уязвимое место в обороне.
Проливной дождь, зарядившей с вечера и поливавший землю всю ночь, прекратился с рассветом. Тучи уползли за горизонт, солнце взошло не по-осеннему жаркое, чуть затуманенное испарениями. Борисфен успокоился, застыл, словно расплавленное серебро.
Утренний штурм, не подкрепленный мощью баллист и катапульт, (у них отсырели жгуты и натяжные устройст-ва, изготовленные наспех из веревок вместо сгоревших), удалось отбить без особого труда.
Перед обедом на защитников Старого Города снова обрушился каменный град. Марсагет с военачальниками стоял в это время на валах под прикрытием чудом сохранившегося навеса. И первый же увесистый булыжник легко проломил порядком истрепанную в предыдущих обстрелах крышу из двойного слоя толстых жердей и зацепил Марсагета.
«Дурное предзнаменование…» – Марсагет снял шлем, потрогал голову, поморщился – слегка саднило, под пальцами ощущалась здоровенная шишка.
Он кинул взгляд на вражеский стан. Перед юртой Дамаса курился жертвенный костер. Девушки- сарматки, оставшиеся в живых после первого боя, образовали круг; внутри него стояли жрицы – растрепанные, в ритуальной раскраске, едва проглядывавшей сквозь слой копоти на осунувшихся от недосыпания лицах: они ночью и днем молили божества сармат даровать им победу, через равные промежутки времени сменяя друг дружку. Охрипшие голоса жриц временами срывались на истошные вопли, тут же подхватываемые окружавшими их девушками. Отчаянная мольба, многократно повторенная звонкими девичьими голосами, распугивал воронье: стаи птиц – сытых, опьяненных кровью и видом поживы, густо усеявшей пространство на расстоянии полета стрелы вокруг валов Атейополиса, – взмывали ввысь, где, неторопливо кружа, на своем вороньем языке возносили хвалу кровожадному Вайу за такое обилие пищи.
По ночам у валов шныряли бесшумные тени; оголодавшие бездомные псы вышли на страшную охоту за мертвечиной. Изредка пламя от пропитанной смолой горящей пакли, прикрепленной к древку стрелы, освещало картину иную: прячась за скопищем мертвых тел, к валам ползли передовые отряды сармат в надежде захватить врасплох защитников Старого Города. И тогда звонкие удары о медный щит будили сколотов, и катились вниз клубки огня, и поющие стрелы лучших лучников Атейополиса разили без промаха.
Марсагет думал. О том, что силы защитников на исходе, о том, что ряды их сильно поредели, и даже раненые долго не отлеживались, невзирая на запреты военачальников, вновь и вновь шли на валы, чтобы помочь товарищам отразить очередной штурм. Взялись за оружие и женщины – один из отрядов под предводительством Опии защищал акрополь, а второй, где главенствовала жена кузнеца Тимна, прикрывал Старый Город со стороны речных
Но где же Абарис? И что случилось с посольством Аттамоса к царю Скилуру? Почему запаздывает помощь? Неужели они ее так и не дождутся?!
Марсагета окликнул телохранитель:
– Великий вождь! Гонец от вождя Радамасевса.
Воин с перевязанной под кожаным шлемом головой стоял позади Марсагета, придерживаясь за подпругу коня.
– Что там? – нетерпеливо поднялся вождь и шагнул к гонцу.
– Мы заарканили утром аорса. Вождь Радамасевс просит тебя прибыть к нему…
Марсагет было разгневался – почему именно он должен идти к Радамасевсу, а не наоборот?! – но тут же остыл, вспомнив, что его побратим получил два дня назад удар копьем и теперь даже забраться на валы без посторонней помощи не в состоянии.
– Хорошо. Коня!
Вождь с телохранителем наметом умчался к обрывам, где находился Радамасевс.
Тем временем в юрте предводителя сарматского воинства шел жаркий спор. Дамас с потемневшим от злости лицом осыпал упреками Карзоазоса; тот, как всегда невозмутимый и сосредоточенный, слушал его ругань с поразительным хладнокровием. Только крепкие тяжелые руки военачальника аланов, обхватившие пояс, подрагивали от скрытого напряжения, выдавая его истинное состояние.
За спиной Карзоазоса стояли военачальники: аорсов – высокий гибкий воин с чуть курносым простодушным лицом; предводитель отряда роксолан – хмурый, немногословный крепыш с коротко подстриженной бородой, без двух пальцев на левой руке и вождь одного из племени сираков, который благодаря увещеваниям Карзоазоса на свой страх и риск присоединился к Дамасу с небольшим, но хорошо обученным и вооруженным отрядом молодых воинов – с такими же вислыми усами, как и у военачальника аланов, нескладный и кривоногий до уродства; он, казалось, не ходил, а перекатывался, смешно размахивая длинными руками.
– О боги! – вопил Дамас, вздымая руки. – Мои воины идут на приступ и гибнут, как оводы под ударом нагайки! Ты же до сих пор задних пасешь! Мне это надоело, слышишь, надоело! Или среди нас будет единство, или… – он скрипнул зубами и ухватился за рукоять меча. – Или я отправлю к праотцам любого – да, да, любого! – кто меня ослушается.
– Успокойся, Дамас, – военачальник аланов, не меняя позы, грозно сдвинул брови. – Криком и бранью Атейополис не возьмешь. Я тебя предупреждал, что своих воинов на верную смерть не поведу. И тебе не советовал. Марсагет – опытный военачальник и знает свое дело не хуже нас с тобой.
– Карзоазос верно говорит, – хмуро буркнул вождь сираков. – Наши воины любят простор. А здесь… Как бараны лбы о валы бьем. Конницу спешили, теперь воины словно черви по земле ползают – куда это годится?
– Помолчи! – рыкнул на него Дамас. – Не о тебе речь! Хотя ты тоже хорош – раз у стен акрополя побывал, и теперь ни тебя, ни твоих воинов туда и на аркане не затащишь.
– Ну, знаешь!.. – вождь сираков побагровел и бросил ладонь на рукоять меча. – Это уж чересчур! Не ты ли мне приказал прикрывать твоих воинов стрелами, когда они идут на стены?
– А ты и рад стараться, – насмешливо ухмыльнулся военачальник аорсов. – Добыча в случае удачи поровну, а грудь под дротики сколотов пусть другие подставляют…
Вождь сираков в ярости рванул меч из ножен, но тут же, повинуясь властному окрику. Карзоазоса, поостыл: бормоча угрозы в адрес аорса, он несколько раз с силой воткнул клинок в пол юрты и нехотя вложил его обратно.
– Будет вам! – Карзоазос заступил дорогу Дамасу – тот, хищно сощурившись и оскалив зубы, медленно двинулся на вождя сираков; долговязый аорс с пренебрежительной миной на лице поигрывал топориком, невесть как очутившимся в его руках.