Меч войны, или Осужденные
Шрифт:
Подписанная Омерхадом подорожная пригодилась, маленький отряд беспрепятственно добрался до окрестностей Ич-Тойвина. Иртаджад, вооруженный бляхой императорского курьера, оторвался от них на несколько дней раньше; он должен был передать весточку господину иль-Маруни – и пригласить его в загородное поместье зятя.
– Вот и все, – сказал Ферхади, когда улеглась поднятая сотником пыль. – Пути назад нет.
– Ты ведь ему веришь, – хмыкнул Барти.
Ферхади не стал отвечать. Ну его, таргальца, простых вещей не понимает, ишак
Сотник встретил их в часе пути от святого города, сказал:
– Господин иль-Маруни полагает, что его поместье лучше подходит для важных встреч и серьезных разговоров, чем поместье господина иль-Джамидера. Господин иль-Маруни особо настаивает, чтобы вы появились у него после закрытия городских ворот.
– Понял, – кивнул Ферхади. Взглянул на небо, скомандовал: – Помните, недавно харчевенку проехали? Возвращаемся.
– С ума спятил, – прошипел Альни. – Да в каждой такой харчевенке соглядатаи сидят! Останавливаемся на ближайшем пастбище, осматриваем ноги коням, перегружаем вьюки. До сумерек.
Так и сделали; и к поместью иль-Маруни подъехали точно в назначенное время.
Их ждали. Расторопные мальчишки приняли коней, Иртаджада и его десяток проводили ужинать и отдыхать в казармы. Гостей вместо управителя встретил сам первый министр. Обнял зятя, раскланялся с Альнари и Барти. Сказал:
– Лишних ушей здесь нет. Омовения не предлагаю: вам следует явиться к императору прямо с дороги, рвение нынче ценится выше приличий. Прошу за ужин. У нас впереди ночь, это немало, но и не так уж много.
Поели быстро и молча: обсуждать предстоящее за трапезой никому не хотелось. Господин иль-Маруни провел гостей в кабинет и, на правах хозяина, начал разговор.
– Я буду откровенен… – Первый министр задержал оценивающий взгляд на диартальце, помолчал, собираясь с мыслями. – Дела империи плохи. О мятеже вы знаете лучше меня; что касается войны, она проиграна, хотя владыка никак этого не поймет. Еще один дурацкий приказ – и великая держава окончательно превратится в обломки, в добычу разбойников, мародеров и дикарей. Нам нужен переворот, господа. Маленький бескровный переворот, который предотвратит большую кровавую резню.
Альнари поднял бровь:
– Это только ваше мнение, господин первый министр?
– Разумеется, нет, – спокойно ответил иль-Маруни. – Я, господин иль-Виранди, не отношу себя к числу пустобрехов, говорить, не имея под каждым словом солидного обоснования, не в моих правилах. Ферхади, дорогой мой, чему ты так удивлен?
Лев Ич-Тойвина покосился на диартальца, ответил досадливо:
– Снова он умный, а я дурак. Значит, заговор уже сложился, и вы участвуете.
– Обижаешь, мой дорогой! С тех пор, как умер твой батюшка, я не участвую, а возглавляю. И хочу сказать вам, господа, что вы появились как нельзя кстати.
Альнари встал, отвесил первому министру изысканно-насмешливый поклон:
– Господин иль-Маруни,
– Да, – кивнул министр, – я рассчитывал на вас, господин иль-Виранди. Я помню ваш острый ум и несомненный талант читать между строк. Единственное, чего я боялся – очень, признаться, боялся! – что вы с Ферхади не найдете общего языка. Итак, господа, к делу. Наша цель – убрать Омерхада, не потеряв при этом своих голов. Думаю, с помощью подземельной магии это не так уж невероятно. Что скажете, господа?
– Разрешите сначала вопрос. – Альнари нервно прошелся по кабинету, сел – вернее, заставил себя сесть. – У вас есть план, не предусматривающий гномью помощь?
– Разумеется. Даже два, но… один слишком длительный, что при нынешних событиях неприемлемо, другой же настолько шаткий… рискнуть можно, и я согласен рискнуть, но надежды на успех там слишком ничтожны. Такое годится разве что от отчаяния и безнадежности.
Альнари погрустнел.
– Ясно. Видите ли, господин министр, гномы не могут проникнуть в Ич-Тойвин. Старые заклятия держат их пути. Иначе, – диарталец невесело усмехнулся, – все давно было бы кончено.
– Жаль, – вздохнул министр, – жаль. А как же амулеты? Что-нибудь вроде того, что вы с таким успехом применили в Верле?
– Подземельные помогли нам, насколько в их силах, но… Я, признаться, надеялся, что найдутся другие возможности. Менее рискованные для…
– Да брось ты, Господа нашего ради! – взорвался рыцарь. – Альни, ну сколько можно! Ну что ты меня пасешь, как цацу кисельную! Свет Господень, да что мне, первый раз на смерть идти, я ж рыцарь, в конце концов, а не мальчишка сопливый! Ты меня еще в карман посади! Альни, опомнись! Тебе липовый посол уже не нужен, а победа – нужна!
– Слушай, – выцедил Ферхади, – прекрасный пустоголовый сьер… Ты вроде не в первый раз в империи, так неужели трудно было поинтересоваться нашими обычаями? Причем тут посол, он же брат тебе, дубина ты таргальская! Он умереть за тебя должен, а ты!
– Да ладно тебе, – пробормотал Альнари, – все равно прав он. Раз по-другому не сделать…
Министр покачал головой:
– Молодежь… Что ж за план у вас такой… хм, спорный?
– Рассказывайте сами, – буркнул Альнари. – Парочка сумасшедших авантюристов.
– Хорошо, – хмыкнул Ферхади. – Значит, так… Вот у него, – мотнул головой в сторону Барти, – есть гномье зерно. Из тех, что взрываются, только не совсем такое, как прочие. Я уж не знаю, все они в своей Таргале такие или наш Барти особо чокнутый, но он тамошних гномов уговорил это зерно на него заговорить. Чтобы взрывалось по его слову. Верней даже, мысли, мысленной команде.
– Сильно, – пробормотал министр. – Но почему же «чокнутый», ведь это такое возможности…
– Да потому что он при этом его в руке держать должен!