Мечебоец
Шрифт:
– Где Зимушка? – спросил Слав, подходя к столу.
– Не знаю, – отозвался Меньшак, – мы с моим управляющим сидим здесь несколько часов. И если ты и дальше собрался докучать нам, то я позову дружинников.
– Нас что ли? – раздался у него за спиной голос Микулы.
Меньшак съежился еще больше. Его управляющий в черном плаще с ястребиным неприятным лицом поднялся и заговорил.
– Девушка у ночной братии. Мы действительно заплатили им деньги за ее похищение, но они обманули нас. Сказали, чтобы мы забыли о ней, она принадлежит Соловью – их главарю. Мы последовали совету и не стали возмущаться.
–
– Мы последуем совету десятника, – шутливо поклонившись, ответил Ястреб, как прозвал его про себя Слав.
Микула же, тронув Слава за плечо, показал на выход, мол, дальше здесь делать нечего. После закопченного факелами зала трактира ночная прохлада показалась чем-то очень замечательным.
– Где мне найти Соловья? – спросил Слав.
– Я скажу тебе, только сначала выслушай мой совет – забудь о Зимушке. Сам погибнешь, и ее не спасешь.
– Микула, для меня смерть будет избавлением, – улыбнувшись, сказал Слав. – Я дал клятву на крови, защищать ее до последнего вздоха. А ты знаешь, как боги карают клятвопреступников? Не отговаривай меня.
– Ну раз так, – грустно сказал десятник, – иди. Но я не могу пойти с тобой или дать тебе людей. Если Соловей узнает, что ратники помогают тебе, то все нищие начнут на нас охоту, и завтра город будет залит кровью дружинников, а нам придется запереться на воинских дворах. Правда, не уверен, что это спасет, но все же шанс. А Соловья найти не так уж и сложно, прямо за этим трактиром начинаются его владения – Сумеречная пустошь. Там даже в солнечные дни сплошные сумерки. А пустошь – потому что там ты не найдешь честных и добрых людей. Ратники не решаются соваться на территорию Соловья, да и никому нормальному не придет в голову идти туда по доброй воле.
– Спасибо, Микула, – сказал Слав, слегка кланяясь. – Вот, возьми на сохранение, – и он протянул десятнику тяжелый кошель с золотом. – Если вернусь, отдашь, а нет – справьте по мне тризну.
– Береги себя, – произнес в ответ Микула, принимая кошель. – Если выйдешь оттуда живым, приходи к нам на воинский двор, я угощу тебя отличным вином.
И кивнув своим ратникам, десятник направился к переулку, ведущему ко второму воинскому двору.
Проводив их глазами, Слав завернул за угол трактира и увидел длинную узкую улочку, уходящую в ночную мглу. Откинув плащ и крепко взявшись за рукоять меча, он шагнул между двух полуразвалившихся лачуг. Дорога оказалась нетрудной, прямая, как стрела, она заводила его все глубже в логово ночной братии. Где-то позади Слава раздался скрип прогнившей доски. Он давно знал, что его сопровождают и следят за каждым его движением, и поэтому не стал оборачиваться. Дорога имела очень мало свертков, и перекресток, на котором он в нерешительности остановился, был для седого паренька большой неожиданностью.
– Чего потерял? – раздался у него за спиной скрипучий, как несмазанная дверь, голос.
– Наверно, он потерял разум, – ответил ему насмешливый голос из темноты справа от Слава.
– Нет, он потерял жизнь, – сказал третий голос из подворотни, что была от Слава по левую руку.
– И кошелек, – добавил голос из темноты улицы, к которой Слав стоял лицом.
– Неверно,
– Соловья? – удивленно переспросил голос, который говорил о кошельке.
Слав кивнул.
– Вы не ослышались, мне действительно нужен ваш атаман. У него то, что принадлежит мне, и я готов оспорить его права.
– А с чего ты взял, что он будет говорить с тобой? – спросил скрипучий голос позади Слава. –Может, нам проще зарезать тебя прямо здесь? Соловей скажет нам спасибо. Да и вещички твои можно будет поделить между нами, а то все Соловью достанется.
– Конечно, вы можете попробовать, – улыбнувшись, сказал Слав, – но тогда ваш атаман потеряет очень много, а вы лишитесь большей добычи, чем мои вещи.
– Ты врешь, – взвизгнул скрипучий.
– А если нет? – развел руками Слав.
– Убьем его, и дело с концом, – еще громче завизжал скрипучий.
Ответом ему было молчание, более выдержанные ночные грабители думали.
– Хорошо, ты увидишь Соловья, – сказал из темноты тот, что был прямо перед Славом. – Но если ты соврал, берегись. А теперь следуй прямо и никуда не сворачивай. До полуночного терема сам дойдешь. И знай, мы следим за тобой.
Раздался шелест каких-то тряпок, и Слав понял, что путь свободен, но его сопровождающие никуда не делись. Идя в указанном направлении, он думал о том, что скажет Соловью. Этих провести легко, а вот что делать с атаманом? Неожиданно дорогу Славу преградила каменная стена какого-то полуразрушенного здания.
– Поздравляю, – раздался у него за спиной насмешливый голос, – ты дошел до Полночного терема.
В этот момент камень, загораживающий дорогу внутрь, отвалили в сторону, и на Слава уставилось множества глаз. Широкий проход был забит крепкими мужиками в лохмотьях, которые очень недружелюбно его рассматривали. Их было не меньше двух десятков.
– Мертвяк, – прошипел один. У него отсутствовали передние зубы, видать, когда-то его приложили рукоятью меча.
– Не тебе решать, – отрезал Слав.
– Мне, – не согласился с ним беззубый, – я местный палач, и если что, ты попадешь в мои руки.
– Вот попаду, тогда и будешь говорить, а сейчас мне пора, – и Слав двинулся следом за обладателем насмешливого голоса.
Мужики в лохмотьях тронулись за ним.
– Как тебе наши ратники? – насмешливо спросил проводник.
– Нигде не видел таких грязных, – честно ответил Слав. – Может, если помыть да остричь, неплохая бы дружина получилась.
– А ты весельчак, жаль будет тебя убивать, – сказал насмешливый, не оборачиваясь.
В этот момент они вступили в большой зал, в конце которого стоял настоящий княжеский трон.
– Что это за место? – удивленно спросил Слав, оглядываясь на застывших в проходе бродяг.
– Княжеский терем, – отозвался насмешливый, подходя к трону и усаживаясь на него. – Мне передали, что ты хотел забрать у меня какую-то вещь.
– Ты Соловей?
– Тебя это удивляет? – отозвался насмешливый. – Представлял меня таким огромным, грязным как мой палач?
– Честно – да. И приятно удивлен, – слегка поклонившись, сказал Слав. – Откуда у тебя такая правильная речь? Спорю на все, что имею, ты благородного происхождения.