Меченосец
Шрифт:
Тан на передней галере – зубы на выскале – поставил ногу на борт и половчее перехватил абордажный крюк. И не боится же...
Олег выдохнул, повернулся к ждущему Олдаме и махнул рукой.
– Давай!
Олдама ждал приказа с разожженным факелом. Запалив фитили на горшках с нефтью, он по одному передал снаряды могутному Ошкую, и тот швырнул «гостинцы». Зафонтанировал огонь – палящий и копотный. Две галеры, шедшие наперегонки, превратились в погребальные ладьи. Людской вой смешался с гудением пламени.
С десятка лодий, вплотную приблизившихся к англосаксам, тоже полетели круглые горшки, оставляя дымчатые шлейфы разгоравшихся фитилей. Горючка расплескивалась по баркам, опаляя чернь и знать без разбору.
Олег готовился к абордажу, руку так и тянуло к левому боку, где висел меч, но боя не случилось. С галер наконец-то рассмотрели, что собой представляет противник, и начался распад. Барка, проскочившая за линию лодий, развернулась и понеслась к берегу. Королевскому тану это бегство сильно не понравилось, он орал, потрясая мечом, и озверевшие керлы утопили крикуна. Страх смерти пересилил страх наказания – король далеко, а русы близко!
Англосаксы бросали весла и кувыркались в воду, неуверенные, что их дезертирство поддержат товарищи. За керлами сигали стрельцы. Особа духовного звания в черном облачении бенедиктинца перекрестилась и плюхнулась, погнав волну и сверкая тонзурой.
На галере, борта которой были разрисованы кружками и ромбами, воцарился классовый мир – таны гребли вперемежку с керлами, а грузный эрл в роскошном меховом плаще ерзал на корме и подбадривал гребцов энергичными выкриками.
Река очистилась. Брошенные галеры, зачерпнувшие воды, сплавлялись в море вместе с «систер шипами», выжженными огнем. Плыли трупы, качались на волнах щиты.
– ...Вот так и началось наше вторжение, – проговорил Сухов, массируя ноющий бицепс.
– А дальше?
– Дальше – больше...
– Ну, Олег...
– Да дай ты мне отдохнуть!
– Ну еще немножечко, самую капельку! Здесь же нет телевизоров, нету газет...
– Дожил! Уже теликом обзывают...
– Олег...
Сухов повыпендривался малость и продолжил дозволенные речи:
– Ну, что? Приплыли мы, подступили к самому Лундуну, бросили якоря...
«Какой-то Лондон... не лондонский», – думал Вещий, разглядывая стену Константина, выходящую к Темзе. Угловая башня Юлия круглилась в правом углу, на месте будущего Тауэра, а с северной стороны к римскому Лондинию присоседился варварский Лундун – лепясь к каменным стенам крепости, прямо поверх рва, заваленного отбросами и грязью до такой степени, что выемка превратилась в насыпь. Слобода разбегалась кривыми улочками, кучкуя землянки, мазанки, свинарники, перемежалась пашнями, садиками и огородиками.
Олег обвел взглядом городские укрепления и только головой покачал. Во множестве мест крепостные стены, сработанные римлянами, были разобраны по камешку – где только зубцов лишившись, а где и до самого фундамента разрывая пояс обороны. Видать, англосаксам дюже стройматериал требовался... Пробои загородили не шибко высокими пряслами, рубленными из дуба. Разборке подверглись и башни – местные кое-как надстроили их грубыми срубами. Все это архитектурное и фортификационное безобразие выглядело очень неаккуратно и убого.
На правом берегу Темзы чернела деревянная крепостца – Саутварк или, как ее прозывали северяне, Судвирки. Поперек реки был переброшен Большой мост, сколоченный из крепких бревен, утыканный башенками и огражденный невысоким – по пояс – частоколом. Над пильчатым палисадиком выглядывали шлемы, дергаясь как поплавки на поклевке, горбатились спины, сверкая кольчугами, будто рыбины чешуей. Ишь, забегали! Еще не так бегать будете...
А мост и вправду велик – две телеги запросто разъедутся. Последний пролет упирался в лундунские ворота, зажатые меж двух башен, наполовину сложенных из римского кирпича, наполовину – из бревен. Воистину, дерево – стройматериал варвара!
Топая по палубе сапожищами, подошел ярл Олав.
– Любуешься? – настроение у ярла было бодрое.
– Думаю, – сказал Олег.
– Думай, думай! – хохотнул Гуляка. – Продолжай в том же духе!
Утром, на военном совете, конунг Лидул предложил атаковать Лундун с реки. Обрушить мост – главное укрепление городских врат, вышибить хлипкие створки и ворваться на улицы. Сказать по правде, Соколиный Глаз меньше всего думал о том, как бы побыстрей взять Лундун. Удар с Темзы помог бы сохранить жизни гриди.
Плох тот командир, который берет крепость любой ценой, ибо цена эта измеряется в смертях. Конечно, на войне как на войне, но это же не значит, что победа должна быть оплачена по высокой стоимости! Здесь торг уместен.
– Короче, ломаем мост, ко всем троллям, – энергично высказался конунг Игелд, приведший дружину на десяти лодьях, – и берем град сей.
Через полчасика начался штурм.
Вяло серебрилась Темза, помахивали ветвями яблони, задумавшие зеленеть. За зубцами лундунских стен мельтешил ратный люд, суетились таны, расставляя бойцов, копотно горели костры под чанами со смолою – город крепил обороноспособность.
– Скедии! [30] – гаркнул Лидул. – Па-ашли!
Пропели рога, разнося команду над водою, и четыре скедии в двадцать румов, то бишь на сорок гребцов каждая, сняв свои мачты, заскользили к Большому мосту. За низким частоколом зашебуршилась стража, закачались копья, донеслись гортанные крики команд. Воины разбежались по всему мосту – на подплывающие скедии обрушились стрелы и копья.
– По мосту-у... – затянул Олав.
Сработали пращи и луки. Град стрел и свинцовых шариков обрушился сверху, выбивая защитников Большого моста. Длиннотелые скедии, изящные и хищные, нырнули под его пролеты. Олегу на просвет видно было, как гридни обвязывают сваи крепкими канатами из моржовой кожи.
30
Скедия (скандинавы говорили «скейд») – по сравнению с лодьей средний корабль на 40 человек.
– Давай, давай... – цедил Лидул, нетерпеливо постукивая кулаком по мачте. – Ага!
Скедии вышли на чистую воду. Натянулись канаты. Напружились могучие спины, выгнулись весла, взбурлила загребаемая вода. И не выдержал мост! Сваи вырвало и поволокло по дну, с оглушительным треском лопалось дерево, визжали и скрежетали раздираемые доски. Гудели натянутые канаты, водопадом шумела вода, вспененная веслами. «Падает, падает Лондонский мост!»
Изломились пролеты, окунаясь боком в воду и переворачиваясь. Поплыли по Темзе полурассыпавшиеся башенки, колья, бревна, доски. Плотиками кружились обломки настила, по ним метались, падая на колени, человека три в кольчугах.