Меченосец
Шрифт:
На следующий день война явилась в Гудермут. Готфрида разбудил сигнал тревоги. Солдаты сафайра обстреляли вентимильцев, перешедших рубеж, — те ответили. Юноша бросился к восточной стене.
Горизонт застлало дымом, и сквозь него рассветное солнце казалось кровавым. За пограничной линией, совсем рядом, проходил вентимильский патруль. Готфрид понаблюдал за ним несколько минут. Отец подошел, остановился рядом. Чуть погодя сказал:
— Иди завтракай и садись за учебу.
— Да, сир, — покорно
Но учиться не очень-то получалось: тяжело думать о старых сказках, когда рядом гибнут люди. Шум со стен мешал сосредоточиться. Анье уже сдалась и удрала с лекции.
Плаен захлопнул книгу, сунул ее в футляр.
— Все, довольно, — фыркнул он презрительно. — Беги, любуйся варварством.
Юноша кинулся впопыхах собрать школярские принадлежности.
— Готфрид, хоть ты не будь как Анье, — пробурчал Плаен. — Чего тебе неймется? Что ты увидеть надеешься? Нет там ни чудес, ни романтики. Война — это страх и грязь.
Уловив гримасу ученика, он добавил:
— Я не всю жизнь в ордене, битвы тоже повидал. Я помню перекошенные ужасом лица друзей, распластанных кишками наружу в смрадной жиже из крови и дерьма.
Подросток вздрогнул и выбежал из комнаты. Будет он еще слушать глупости перепуганных стариков! Война — это мужество и гибель во имя победы, это песни и слава! А для зануд — лишь расчеты, сколько еды для солдат понадобится, да сколько добра награбишь. Политика, деньги… Плаен что угодно способен оскучнить донельзя! Его послушать, так злодеи сплошь и рядом умней и удачливей героев.
Готфрид успел на стену как раз, чтобы увидеть большой отряд вентимильцев: разномастные доспехи сверкали на солнце, оружие лязгало в такт ровному, уверенному шагу; строй возглавляла черная фигура.
— Это мертвый вождь, — пролепетал юноша, ощутив холодный ком в желудке.
Будто услышав его, тоал остановился и посмотрел на Касалиф. Он долго не двигался с места, будто наслаждаясь всеобщим вниманием. Его взгляд скользнул по Готфриду, и того окатило ледяным ужасом. Вот же страхолюд!
— Они роскошные! — прошептала Анье.
Вентимильцы были разодеты на редкость богато и цветасто. Готфрид, презрительно скривившись, повернулся к сестре. Глупенькая, жадная, завистливая девчонка! Когда же ты повзрослеешь?
— Они жуткие. Посмотри на командира-мертвеца: он, по-твоему, роскошный?
Анье ответила гневным взглядом.
— Что, не слишком подходит на роль мужа?
— С чего ты взялся на мне злость срывать?
— Скоро ты его вблизи изучишь, обещаю.
— Они не посмеют, — вмешалась сафайрина. — Союз остановит их. Алер не рискнет навлечь на себя гнев всего Запада и орденов.
— Не обманывайтесь, моя госпожа, — усмехнулся подошедший Плаен. — У Вентимильи одна голова, она внемлет одному голосу, исполняет одну волю. А союз — многоликое неуклюжее чудище, и каждый тянет на себя. Миньяк лишь посмеется над ним. А потом разобьет на части и разотрет в пыль.
Готфрид в ужасе оглянулся на учителя — никогда он еще не слышал такого отчаяния в человеческом голосе.
— Плаен!
— Простите, леди. Я забылся. Бессилие рождает ярость. К сожалению, мы опоздали. Кажется, Алер пронюхал о магии, о которой догадывались лишь немногие магистры. Если бы его остановили еще на востоке, миньяк и не узнал бы никогда, что волшебство это пережило крах Андерле.
— О чем ты, Микас? — удивилась сафайрина.
Плаен побледнел и сгорбился так, будто хотел провалиться в себя.
— Ни о чем, госпожа. Мелочи, пустые домыслы. Мне и вспоминать их не следовало. Пожалуйста, забудьте. Я всего лишь болтливый глупец.
Старик смотрел на своих учеников — в его глазах бился бессмысленный, дикий страх.
«Что ж его так напугало?» — подумал Готфрид.
2
Ультиматум
Войска Вентимильи встали у самой границы, поля были усеяны палатками. Готфрид пробовал сосчитать, но на нескольких тысячах непременно сбивался.
В Гудермут хлынули беженцы с ужасающими рассказами — подобных зверств Нероды и тоалов в Касалифе и вообразить не могли. К чему такое злодейство? Какой в нем смысл?
Пришельцы с востока всю осень копали рвы и строили бараки. Часть вентимильской армии ушла — разведчики донесли, что многие воины миньяка на зиму вернулись к семьям. Мелочь, конечно, но обнадеживающая. Значит, люди как люди, коли ведут себя по-человечески.
Готфрид еще надеялся на союз. Мать убедила: Алер испугается объединенного Запада. С отцом же ссорился пуще прежнего. Война на носу, позвольте тренироваться! А тот отказывал еще упрямее и грубее, чем раньше.
Разочарование постигло и Анье. Сафайр запретил отсылать кого-либо подальше от опасности. «Мы в ответе за этот угол марки. Никто не сбежит — ни я, ни моя родня. Держаться здесь — наша обязанность. Война ли, мир ли — ни один житель крепости не прослывет трусом». Сказал как отрезал.
Готфрид злился, но в то же время восхищался отцовым упорством. Герои древности были так же неотступны и верны долгу!
Осень кончилась, заснежило. Вентимильцы по-прежнему стояли у границы, всего в миле от укреплений. Их присутствие все сильнее действовало на нервы. Каждый день один из тоалов, черных и жутких, усаживался у самого рубежа, уставившись на замок. Плаен говорил, что яснее намерений и не выкажешь. Бедный Касалиф.
— И где обещанные армии союза? — ворчал сафайр. — Почему на нашей стороне палаток нет?