Меченосец
Шрифт:
Он послал гонцов к Долвину, тот запросил Катиш. Но король ответить не смог: вестей из Торуни не приходило.
Зима отступила. Снег растаял, оставив землю раскисшей, превратив болота в топи. Высыпали первые цветы, вернулись с юга птицы.
А в Касалифе становилось все неуютнее.
Однажды Анье примчалась со своего гнезда на стене.
— Он едет сюда! Черный всадник! — визжала она то ли от ужаса, то ли от восторга. — Он уже на нашей стороне!
Сафайр рыкнул на сержантов — затрубили тревогу, солдаты кинулись к укреплениям.
Командир остановил воинов, прежде чем те развели костры под котлами с водой и облегчили без того скудный запас стрел и дротиков.
— Договориться хотят. А то ведь на все лето со мной застрянут.
Готфрид вскарабкался на стену посмотреть на всадника. Тот глянул вверх, и юноша вдруг почувствовал себя перепуганной зверушкой. В миг, когда заглянул в тоаловы глаза, он поверил во все жуткие слухи.
— Новенький, — отметила Анье. — Я думала, мы всех их перевидали.
— Это Нерода. Черный вождь, их главарь.
— Откуда знаешь?
— Простой здравый смысл. Тоалы лишены дара речи. Нерода на них похож, но все-таки сам не тоал. Раз этот хочет говорить с нами, значит, сам Нерода.
Анье показала брату язык.
Тяжелые дубовые ворота растворились, когда подъехал черный всадник.
Готфрид оглядел родной дом и ощутил себя еще беззащитнее. Касалиф, стоявший на пригорке, был маленьким, старым, непрочным. Вместо воды во рву — острые колья. И ни подъемного моста, ни надвратной башни. Стены толстые, но совсем невысокие. Если проломят, отступать некуда — разве только в маленькую центральную башню, где жила семья сафайра. Остальные ютились в хибарах, пристроенных со двора. Вояки там, за границей, наверное, посмеивались над такой крепостушкой.
Черный всадник проехал внутрь и стал за воротами. По сторонам не смотрел, словно укрепления замка его вовсе не интересовали.
Навстречу вышел сафайр в старой заржавленной броне. Выглядел он не слишком внушительно, хотя меч его был вполне под стать немалому росту.
— Невенка Нерода? — осведомился воин.
— Я говорю от имени императора всех людей. — Нерода чуть склонил голову в приветствии. — Он приказывает тебе, отложив прочие дела, без отсрочек и промедлений доставить ему меч Добендье, также именуемый Великим мечом и мечом Зухры.
Сафайр недоуменно переглянулся с Сайменом, потом с Бельтаром. Он был явно сбит с толку — как и все, слушавшие пришельца.
— О чем он? — спросила Анье у Готфрида. — Что за Великий меч?
— Наверное, тот, которым владел Турек Арант.
В Савойской марке рассказывали, что спутник Аранта, гном Тайс Рогала, спрятал клинок в Савое, но даже простодушные крестьяне этому не очень верили.
Сафайр наконец нашелся с ответом.
— Великий меч? Да это детские сказки! Его тут нет и никогда не было. А чего нет, того я отдать не могу, пусть бы очень хотел. А я и не хочу. Я б твоему императору снега зимой не дал.
Всадник чуть склонил голову.
— Дело твое. Но ты пожалеешь о своей грубости.
И уехал.
— Эй, постой! — Сафайр кинулся было за ним, но опомнился и застыл, озадаченно глядя на воинов и домочадцев.
Таким растерянным Готфрид его никогда не видел. Юноша глянул на Плаена, тот стоял поодаль с посеревшим от ужаса лицом, смотря Нероде вслед.
— Да что за черт?! — заорал сафайр. — Они удивить нас до смерти решили? Плаен, а ну сюда! Пиши-ка письмо Долвину. Дословно все, что Нерода сказал. Проси людей. Штурмовать нас будут.
Подмога явилась через четыре дня — две сотни пеших. Просто смешно по сравнению с несметными тысячами рядом, за границей. И противники явно не считали Касалиф помехой. Каждый день маршировали, упражнялись в исполнении команд, потом отдыхали. Готфрида это бесило: они что, вовсе к штурму готовиться не собираются?
Прошел месяц. Долвин прислал гонца, осведомляясь, сколько еще его люди будут сидеть без дела — они в другом месте нужны.
Затем явился Нерода и снова в тех же выражениях потребовал меч. Сафайр ответил как и в прошлый раз. Что еще он мог сделать? Как отдать то, чем не владеешь, к тому же, возможно, вовсе несуществующее?
— Император всех людей просил сказать еще кое-что: милостью своей он жалует тебе два дня. Ты можешь снасти себя и других.
— Передай ему, пусть катится в тартарары!
Готфрид отца не любил: тот все, все делал не так, как большинство взрослых. Но какой же он сильный и храбрый!
Нерода вернулся в Гревнинг. Армии Востока разом стряхнули сонное оцепенение и во время очередных упражнений двигались необыкновенно быстро, четко и слаженно. Анье была поражена, Готфрид — испуган. В замке воцарилось уныние.
На военном совете вечером Саймен выпалил:
— Мы их встретим лицом к лицу, в поле!
— Глупости! — рявкнул сафайр. — С шестью рыцарями? На одного тоала не хватит!
— Могло быть семь, — робко начал Готфрид.
— Заткнись! Если полезут, со стен отобьемся. Они за каждый фут нашей земли заплатят сторицей! А мы продержимся до помощи союзников.
К Долвину послали гонца с известием о грядущем штурме, но сафайр не слишком ожидал подмоги или хотя бы ответа. Даже вера его жены в единый Запад пошатнулась: до сих пор соседи никак себя не проявили, даже символически.
Хаген, по наущению Анье, спросил у отца:
— Может, все-таки стоит отослать женщин и детей в Катиш? Там крепость куда мощнее.
Сафайр побледнел, лицо его сделалось вдруг старым и усталым. Вместо ярости в глазах теперь виделся лишь страх.
— Нет. Как сказал, так и будет, — прошептал он чуть слышно. — Мы выполним свой долг. Все мы.
Отец, отец… Как ненавидеть тебя такого и как любить? Готфрид глянул на Анье, пожал плечами.
Плаен пытался возражать, но сафайр грубо оборвал его.