Меченый (Заступник) (др. перевод)
Шрифт:
Когда оно прожарилось, Арлен взял темный вонючий кусок и словно вернулся в далекое прошлое. Однажды он поймал рыбу со скользкой коричневой чешуей, и Колин Тригг заставила ее выбросить. «Не ешь то, что выглядит нездоровым, — сказала травница. — Мы то, что мы едим».
«Значит, я стану демоном?» — подумал он, посмотрел на мясо, собрался с духом и откусил.
Часть IV
Лесорубова Лощина
331–332 п. в
Глава 25
Новая
331 п. в
Дождь полил сплошной стеной, и Рожер прибавил ходу, проклиная свое невезение. Он и сам собирался покинуть Пастуший Дол, но не в такой спешке и не при таких обстоятельствах.
Конечно, пастух был в своем праве. Ну да, мужлан больше заботился о своей отаре, чем о супруге, и она сама заманила Рожера в постель, но разве приятно вернуться домой пораньше из-за дождя и обнаружить, что твоя жена кувыркается с пришлым парнем?
Вообще-то, даже хорошо, что льет дождь, не то обманутый муж поднял бы половину пастухов в погоню. Местные мужчины очень ревнивы — небось потому, что часто оставляют своих женщин в одиночестве, отправляясь пасти драгоценные стада. У пастухов плохое чувство юмора. Им не нравится, когда шутят с их женами или отарами…
Пастух гонялся за Рожером по комнате, пока жена не запрыгнула ему на спину, что позволило жонглеру схватить сумки и выскочить за дверь. Сумки у Рожера всегда были наготове. Этому его научил Аррик.
— Ночь, — пробормотал Рожер, ступив в большую грязную лужу. Холодная вода просочилась сквозь мягкий кожаный сапог, но юноша не осмелился остановиться и развести костер.
Он поплотнее завернулся в лоскутный плащ. И почему ему все время приходится убегать? За последние два года он успел не меньше трех раз пожить в Запечном Углу, Опушке и Пастушьем Доле, но все равно ощущал себя чужаком. Местные рождались и умирали, ни разу не покинув родной деревни, и всячески уговаривали Рожера остепениться.
«Женись на мне». «Женись на моей дочери». «Поселись у меня в трактире, и мы напишем твое имя над дверью, чтобы привлечь посетителей». «Согрей меня, пока мой муж в поле». «Помоги нам собрать урожай и перезимуй с нами».
Все их предложения означали одно: «Хватить скитаться, пора пустить корни».
И каждый раз Рожер немедленно отправлялся в путь. Приятно чувствовать себя нужным, но в качестве кого? Мужа? Отца? Работника? Рожер был жонглером и никем иным быть не желал. Стоит только сорвать колосок или помочь поймать отбившуюся от стада овцу, как тебя мгновенно превратят в кого-то другого.
Он коснулся златовласого талисмана в потайном кармашке и ощутил, что дух Аррика присматривает за ним. Рожер знал, что уловит разочарование мастера, если повесит свой лоскутный наряд на гвоздь. Аррик умер жонглером, и Рожер тоже умрет жонглером.
Как и обещал Аррик, деревушки отточили умения Рожера. За два года непрерывных представлений простой скрипач и акробат стал чем-то большим. Без руководства Аррика Рожеру пришлось окрепнуть и вырасти, изобрести новые способы развлекать людей в одиночку. Он постоянно выдумывал фокусы и разучивал мелодии, но прославился не только как фокусник и музыкант, но и как рассказчик.
В деревнях любили послушать истории, особенно о дальних краях. Рожер покорно рассказывал о местах, где был и не был; о соседних поселках и городах, существовавших лишь в его воображении. Истории с каждым разом становились длиннее, и персонажи жили собственной жизнью, полной приключений. Джак Краснобай, который знал язык подземников и вечно обводил глупых чудовищ вокруг пальца пустыми обещаниями. Марко Шатун, который перебрался за Милнские горы и нашел цветущий край, где подземников почитают, словно богов. И разумеется, Меченый.
Весной по деревушкам ходили герцогские жонглеры, которые оглашали указы, и самый последний поведал о диком человеке, который бродит по лесам, убивает демонов и пожирает их плоть. Жонглер уверял, что это чистая правда: мол, ему рассказал татуировщик, который нанес метки на спину дикаря; есть и другие свидетели. Слушатели завороженно внимали и на следующий вечер попросили Рожера пересказать историю. Он повиновался, украсив ее собственными выдумками.
Слушатели любили задавать вопросы и пытались поймать его на противоречиях, но Рожеру нравилось плести слова и убеждать деревенских в своих нелепых россказнях. По иронии судьбы, сложнее всего оказалось убедить деревенских в том, что подземники пляшут под его скрипку. Разумеется, он мог доказать это в любое время, но Аррику нравилось повторять: «Стоит взяться доказывать что-то одно, и придется доказывать все».
Рожер посмотрел на небо. «Скоро придется играть подземникам», — подумал он. Небо хмурилось весь день, и становилось все темнее. За высокими городскими стенами демонов почти не видели и считали бредом сивой кобылы то, что подземники могут подняться в пасмурный день, но Рожер многому научился за пару лет скитаний по деревушкам. Большинство демонов дожидается заката, но если в тучах не будет ни единого просвета, то самые смелые подземники примут день за ночь.
Рожер промок, замерз и не хотел рисковать. Он огляделся в поисках подходящего места для лагеря. До Опушки он доберется в лучшем случае завтра. Скорее всего, придется две ночи провести в дороге. У него засосало под ложечкой.
К тому же в Опушке ничуть не лучше, чем в Доле. Или в Запечном Углу, если на то пошло. Рано или поздно он обрюхатит какую-нибудь женщину или, хуже того, влюбится и не успеет оглянуться, как будет доставать скрипку из футляра только по праздникам, пока не придется отдать ее за починку плуга или горсть семян. Тогда он станет как все.
«Или можно вернуться домой».
Рожер часто подумывал вернуться в Энджирс, но всегда находил причины отложить возвращение еще на сезон. Да и что хорошего в городе? Узкие улицы, забитые людьми и животными; деревянные настилы, провонявшие навозом и мусором. Нищие и воры. Вечная нехватка денег. Люди, которые мастерски не обращают друг на друга внимания.