Меченый
Шрифт:
Пока я промывал ранку вином, найденным в сумках черного жеребца, леди Мэйнария стоически молчала. Только смотрела в землю глазами, полными слез, и изредка сжимала кулачки. А когда я обмазал порез трофейной лечебной мазью и взялся за корпию, тихонечко спросила:
– Зачем?
Я пожал плечами.
Жрец Двуликого, открывший дверь обители, был стар, но кряжист и могуч, как столетний дуб. И от него веяло гораздо большей силой и уверенностью в себе, чем от любого из воинов, которых я когда-либо встречал.
Заглянув
– Заходи…
Я зачем-то кивнул, переступил через порог и остановился.
Жрец задвинул засов и, не глядя на меня, неторопливо побрел по направлению к невысокой пристройке, прилепившейся сбоку храма.
Я поплелся следом. И, оказавшись в небольшой комнатке, заставленной деревянной мебелью, прислонился к стене рядом с дверью.
– Садись… – голосом, не терпящим возражения, приказал жрец. Потом подошел к сундуку, стоящему у стены, вытащил из него пару свечей и воткнул их в подсвечники.
Я опустился в странное кресло с сильно наклоненной назад деревянной спинкой, положил руки на подлокотники и вытянул ноги.
Старик зажег свечи, потом сел в кресло напротив меня и уставился мне в глаза:
– Ты выгорел… Весь…
Я молча кивнул.
– Но выгорел очень давно, а от тебя пахнет свежей кровью. Почему?
Я по своему обыкновению пожал плечами… и услышал приказ:
– Раз пришел – рассказывай!
– Забрал жизни кровников…
– И теперь ты хочешь уйти?
– Да…
Жрец замолчал. Надолго. И я, решившись, задал вопрос, который мучил меня все эти годы:
– Я слышал, что Двуликий может даровать Посмертие. Тому, кто уйдет раньше, чем предписано. И воссоединить его с теми, кого он любил. Это так?
– Так… Но за это придется заплатить! Тебя это не пугает?
Я оскалился:
– Нет!
– Плата может оказаться слишком высокой.
– Я хочу воссоединиться со своей семьей. И ради этого сделаю ВСЕ.
Глава 10
Баронесса Мэйнария д’Атерн
Седьмой день четвертой десятины второго
Рука, прикоснувшаяся к плечу, была огромной и шершавой. Я мурлыкнула, потянулась и, не открывая глаз, стянула одеяло к пояснице. Чтобы подставить спину под редкую, но такую любимую ласку. А папа взял и убрал руку! А когда я возмущенно засопела, рыкнул:
– Пора вставать!
Я расстроенно вздохнула, открыла глаза, непонимающе уставилась на невесть откуда взявшуюся в моей комнате лучину и вспомнила, что отец – в Авероне, а я…
– Ой!!!
Одеяло мигом оказалось на голове и… открыло взору Бездушного мои голые ноги!
Я почувствовала, что вот-вот сгорю со стыда, попыталась их укрыть и… услышала спокойный голос Бездушного:
– Пора ехать… Вставайте… Не смотрю…
Не смотрел. Действительно: стоял у окна, пялился наружу и с хрустом чесал щетину на подбородке.
Я тихонечко соскользнула с кровати, поморщилась от боли в стопе, покосилась на неподъемный сундук, все еще придвинутый к входной двери, и… не поверила своим глазам: на нем лежало пусть простенькое, но платье!
В это время ожил Бездушный. И, не поворачиваясь, негромко пробормотал:
– Там – вода… Помойтесь…
Кроме бака с исходящей паром водой, в комнате откуда-то появилась на редкость топорно сделанная шайка, банка с мыльным раствором, деревянный гребень, рушник и… потрепанные женские сапожки, вышедшие из моды эдак лиственей пятьдесят тому назад.
Окинув взглядом все это «великолепие», я повернулась было к Крому, чтобы попросить его хоть на десять минут выйти из комнаты, чтобы дать мне возможность привести себя в порядок… и увидела, что его десница нежнооглаживает зарубки на Посохе Тьмы! У меня тут же перехватило дух – я вспомнила, о чем нам твердил брат Димитрий:
«Никогда не показывайте Бездушным свои слабости. Ибо они ими обязательно воспользуются…»
«Не покажу…» – пообещала себе я, покосилась на стоящего ко мне спиной мужчину и вытащила из-под кровати ночную вазу.
Натянув на ногу правый сапог, я встала… и снова уселась на кровать: он был велик. И разбит. Настолько, что под подушечкой большого пальца, вдоль ребра стопы и под пяткой чувствовались сапожные гвоздики.
– Мал? – односложно спросил Бездушный.
– Велик. И колет… – стараясь не смотреть ему в глаза, буркнула я.
Кром пожал плечами и… встал передо мной на колени! Потом аккуратно стянул с моей ноги сапог и засунул туда руку.
Несколько мгновений ожидания – и в его глазах мелькнуло удовлетворение:
– Нормально.
«Нормально?!» – мысленно возмутилась я. И… застыла: Кром вытащил из ножен кинжал и потянулся ко мне!!!
Я зажмурилась, сжала кулаки и изо всех сил напрягла мышцы живота. А потом услышала хруст ткани и… приоткрыла один глаз.