Мечта империи
Шрифт:
Утром к нему приходил центурион Проб, потом префект претория, они чего-то требовали, о чем-то спрашивали, по несколько раз повторяли вопросы. Цезарь не понимал, чего от него хотят, почему не могут оставить в покое? Затем явился медик, у Цезаря взяли анализ крови и (он весь дрожал, вспоминая об унижении) анализ спермы. Неужели люди не видят, как он несчастен? Зачем его так мучат? Он не сделал ничего плохого. Он любит Марцию. И он согласен жениться на ней. Корнелий Икел кричал на него и даже замахнулся. Неужели префект претория хотел ударить Цезаря? О боги, почему он родился Цезарем, единственным наследником, почему? За что такое наказание? Он хочет просто жить, жениться на Марции, лежать в перистиле и читать книги.
Жаль только,
И он уже почти верил в это.
Корнелий Икел вошел в таблин императора. Руфин сидел в кресле, прикрыв глаза рукой. Казалось, император дремлет. Но едва префект закрыл за собою дверь, Август опустил руку, и префекту сделалось не по себе от его неподвижного взгляда. Ничего радостного префект претория поведать не мог. Как и предполагалось с самого начала, нападение на Марцию оказалось дешевой инсценировкой. Кому-то необходимо было бросить тень на Цезаря. И это удалось. Учитывая, что Цезарь никогда не пользовался популярностью, грязная история нанесла по императорскому дому тяжелый удар. Но пока только падают листья, а скоро начнут валиться деревья. Нет сомнения, что составлен заговор с целью уничтожить династию Дециев. Слишком много совпадений. Марция – конкубина Элия. А Элий в случае отстранения Цезаря или его смерти должен занять место Александра. Фактически Элий – единственный наследник императора, если Цезарь будет устранен. Есть, правда, еще Викторин Деций. Но он – бездетный старик, прикованный к инвалидному креслу. Кто-то надеялся натравить Элия на Цезаря, полагая, что сенатор не простит надругательства над любимой женщиной.
– А ты не преувеличиваешь? – перебил префекта Руфин. – В конце концов, Марция Элию не жена, а всего лишь конкубина.
– Не думаю, что это умаляет Элия в чьих-то глазах. Но, надеюсь, что ты так же не хочешь, чтобы императорскую власть наследовал Элий.
Префект претория произнес эту фразу как бы между прочим, понимая, какой эффект она должна произвести. Руфин не ответил. Ни одна жилка на его лице не дрогнула. Но показное спокойствие не могло обмануть префекта. Оставить Элию Империю?! Нет, это равносильно гибели Рима.
– А может быть, все это организовал Элий? – прошептал Руфин.
– Марция изнасилована, Август, – напомнил Икел. – Элий никогда бы на это не пошел. Он бы не сделал такое с простой гражданкой из своей трибы, не то, что со своей любовницей. Да и зачем ему это? Он и так достаточно популярен.
– Популярен… – повторил Руфин. – Даже слишком.
«Почему этот хромой урод не погиб там, в подвале? – с тоской подумал Икел. – Началась бы война, все бы позабыли о личных проблемах и проблемах Цезаря».
– А что если… нам его устранить? – сказал он вслух. – Сенатор Макций Проб уже дважды предлагал сенату лишить Александра титула по состоянию здоровья и назначить Элия Цезарем. Надо сделать так, чтобы ни у кого больше не возникало такого соблазна. Дискредитация или… что-то в этом роде… – осторожно предложил Икел.
Слабая улыбка скользнула по губам Руфина.
– А почему, собственно, не физическое устранение? – Корнелий Икел оторопел, услышав подобное. – Академик Трион так же считает, что Элия надо убрать.
– При чем здесь Трион? – Корнелий Икел с трудом скрыл свое раздражение.
– Ты еще не знаешь о наших грандиозных замыслах. И потом, сам посуди, – смерть для Элия будет благом. Ведь он, бедный, сойдет с ума, узнав, что случилось с Марцией. Быть может даже он захочет покончить с собой…
– Возможно, – отвечал бесцветным голосом префект претория.
Когда Корнелий Икел вышел, Руфин вынул из стола лист бумаги и написал на нем несколько имен. Он то отмечал их галочкой, то перечеркивал и рвал бумагу. Ему нужен был новый префект претория. Пользующийся уважением среди преторианцев и в легионах. Тот, кто сменит на этом посту Корнелия Икела, когда префект уберет Элия. Человек, так легко нарушивший закон, хотя и по указке императора, не может занимать высший военный пост.
Префект претория был в ярости. Академик Трион требует устранения Элия! Надо же! Так чью же волю исполнит Икел? Императора? Или зазнайки Триона? Одной из особенностей Августа была склонность доверять отдельным людям почти слепо. Такая слепота могла поразить Августа неожиданно и надолго. Тогда он сносил самые дерзкие выходки своего любимца, покровительствовал в нелепых проектах. Сейчас в таких любимчиках ходил Трион. Двух человек в Риме префект претория ненавидел больше всех на свете – Элия и Триона. И теперь он должен убрать одного в угоду другому. Таких хитросплетений не встретишь даже в пьесах Плавта! И самое отвратительное, что Икелу придется подчиниться.
Рассуждая здраво, префект находил, что в Риме сейчас не самый лучший император. С горечью приходилось констатировать, что слишком многие обрадовались бы возможности заменить его на кого-нибудь другого. Но Руфин выиграл Третью Северную войну, и Корнелий Икел за одно это готов был умереть за императора. Префект, как и любой потомственный военный, был консерватором. И мысль об изменении устоев наводила на него почти суеверный ужас. Любой римлянин знает, что лишь замена случайного избрания императора на священный и неколебимый принцип наследования и передачи власти от отца к сыну остановила распад Империи. По твердому убеждению префекта эта система способствовала возвеличиванию и упрочению Рима гораздо больше, нежели сомнительный дар осуществления желаний, создавший много суеты вокруг гладиаторских боев, и приносивший порой странные и опасные плоды. Что касается сената, то префект относился к нему, как к неизбежному злу: Рим не может существовать без сената. Сенат был при царях, сенат верховодил всем во времена Республики, его не осмелился уничтожить Август; Тиберий, Калигула и даже Максимин не могли его истребить. Сенат будет всегда: в этом Корнелий Икел не сомневался.
Речь шла о другом: сейчас кто-то хотел сменить династию. И этому «кому-то» Корнелий Икел должен помешать, он сделает неожиданный ход, уберет Элия, и тем самым волей-неволей заставит всех преданных граждан сплотиться вокруг Руфина и Александра. Икел был уверен, что их неведомый враг не ожидает такого поворота событий. Система управления Империей достаточно совершенна, чтобы удержать наверху даже такое ничтожество как Александр. Что может быть труднее преданной службы недалекому, слабому и своенравному императору? Но Корнелий Икел готов был взвалить на свои широкие плечи и этот груз. Не ради себя. И не ради Александра или Руфина. Ради Рима. Да, Александр Цезарь неважный наследник. Но ради блага Рима он должен стать единственным.
Выехав из Палатинского дворца на своей «триреме», украшенной римским орлом, префект направился к научному центру, чей купол, увенчанный статуей Минервы, держащей в своих руках земной глобус, возвышалась над Квириналом. Центр задумывался как огромный храм науки – главное здание, украшенное портиком с колоннами коринфского ордера и фронтоном, на котором изваянные в мраморе достойный мужи прошлого преклоняли колени перед Минервой, чем-то напоминал храм Юпитера Всеблагого и Величайшего. Префект велел водителю притормозить у входа. Почему Трион так внезапно вошел в доверие? И что он такое задумал, если сумел в сердце императора потеснить префекта претория? Руфин намекал, что академик могущественнее римских легионов. И еще… Почему Трион требовал устранения Элия? Уж не из-за расследования, которое начал сенатор, прежде чем исчезнуть?