Мечтать не вредно
Шрифт:
— Тебе это важно? — лениво покусывая травку, спросил он, смотря вдаль затуманенным взором.
— Конечно, иначе ведь обвинят меня!
— Мы не имеем права сообщать имена. Но если ты прочтешь мою подсказку…
Он встал.
— Подожди! А подсказка?
— У тебя мозги есть? — поинтересовался он, начиная таять, как Чеширский Кот. — Вот и найди ее сама…
И исчез.
Почему-то вдруг в тишину вторгся пронзительный голос, который рыдал и требовал какого-то ребенка, и я проснулась.
Орали в телевизоре, из кухни пахло котлетами, а мама переговаривалась с Лариковым.
Мир незыблем, а Вийон мне приснился.
Может, и приключение с Волковым тоже?
Я потянулась к магнитофону и задела книжку, лежащую рядом. Она раскрылась и упала на пол.
Чертыхнувшись, я подняла ее с пола. «Вийон. Баллады».
Я машинально прочла:
— «Мне из людей всего понятней тот, кто лебедицу вороном зовет».
«Ничего себе подсказочка», — усмехнулась я.
Но что-то в этом было. Я опять вернулась взглядом к строчкам.
«От жажды умираю над ручьем,
Смеюсь сквозь слезы и тружусь играя».
Нет, не это.
Я перелистнула страницу. Быстро нашла ту строчку.
Лебедицу — вороном.
Странно, что же он имел в виду?
Со вздохом закрыв книгу, я посмотрела в зеркало и крутанула пальцем у виска.
Честное слово, Сашенька! Нельзя же так серьезно относиться к снам и фантазиям!
Ее светлые волосы были распущены по плечам, а осиная талия перетянута широким ремнем.
— Привет, — сказала она, немного разочаровав Пенса голосом. Голос у нее был довольно неприятный. — Пришли соболезновать нашему семейству?
— Ты-то в нем с какого перепугу? — агрессивно осведомилась Эльвира.
Красавица не удостоила Эльвиру взглядом — она была слишком занята Пенсом.
— Кстати, меня зовут Елена, а вас?
— Сергей, — смутился он.
Эльвира дернула его за руку. Елена хмыкнула.
— Ты боишься, ангелочек? Я его не уведу, не бойся…
— Пошла ты, — выругалась Эльвира. — Что ты, что Маркел — ходячие дурные предзнаменования. Надо запретить вам появляться в приличном обществе!
Елена на Эльвирины слова отреагировала неожиданно. Резко схватив ее за шею, она развернула ее лицом к себе и прошипела:
— Послушай, ты, принцесса наследная! Молчи, а то я расскажу, как сначала вы со своей новой подругой ночью выходили из кабинета Филиппа, а потом вместе удирали отсюда! Поняла?
Эльвира побледнела, прижавшись к стене, а Елена совершенно спокойно улыбнулась, провела пальчиком сначала по своим, а потом по Пенсовым губам и нежно промурлыкала:
— До встречи, красавчик!
После чего растаяла в проеме дверей, подобно видению, оставив Пенса и Эльвиру в некоторой растерянности.
— Гусыня, — прошипела ей вслед Эльвира. — Не смотри на нее так восхищенно, Сереженька! Сашке наябедничаю. Кроме того, перед тобой только что продефилировал плод прекрасной пластической хирургии. Видел бы, какой носяра у нее наличествовал до счастливого вмешательства!
— Длинный? — поинтересовался Пенс.
— Нет, — усмехнулась Эльвира. — В виде расплющенной картофелины.
И, толкнув дверь, она втащила Пенса, все еще не сводящего глаз с того места, где только что стояла сногсшибательная красавица, в свою комнату.
Глава 11
Дома царил отвратительный холод. За окнами начинался уже первый снег, но топить, как всегда, не спешили.
— Как вы тут живете! — простонал Лариков. — Я за сегодняшнюю ночь промерз, как во льдах Антарктиды!
— Мы с маменькой, видишь ли, принадлежим к роду Виндзоров, — поведала я. — А у них это традиция — жить в холоде. Привычка, милый. И ностальгия по туманному Альбиону.
— Как так к Виндзорам? — уставился на меня Лариков. — Вы что, родственники английской королевы?
— Скорее уж английской коровы, — раздался за моей спиной голос мамы. — Просто они там любят поддерживать традиции и не пользуются отоплением. На это моя ехидная врушка-дочь и намекает.
Я фыркнула. Маменька моя, урожденная «Виндзорша», стояла на пороге, уже практически одетая и готовая к подвигам на ниве образования, и укоризненно покачивала головой.
— Ма, перестань изображать китайского болвана! — попросила я, с трудом сдерживая смех.
— А ты прекрати смеяться над Андреем Петровичем! — сурово ответствовала она и, поцеловав меня в макушку, попросила своего возлюбленного Ларчика: — Ты уж присмотри за ней, Андрюша! Кажется, она простудилась, и незачем ей по улицам разгуливать!
— Какая разница, что улица, что мой родной холодный и печальный дом! — горестно воскликнула я. — Холод везде одинаковый…
Мама иронично усмехнулась и не снизошла до ответа, оставив мои размышления повисшими в воздухе, отчего он не стал теплее.
— И не пей много кофе, — строго приказала мама. — От него температура поднимается. Лучше чай с медом.
— Чай с медом и с сигаретой — это круто, — проворчала я. — Никто еще до таких изысков не дошел. Я буду первой и единственной.
— Как ты ее выносишь, Андрей? — печально апеллировала мамочка к дражайшему шефу. — Это же законченная нахалка.
— Твое воспитание, ма шери, — ласково чмокнула я ее в щеку. — Ладно, не бойся. Я буду честно пить чай с молоком и медом, торчать под одеялом, как и подобает настоящей Морковке, и не вылезу в эту серую смурь, даже если объявят воздушную тревогу. Так что иди спокойно и посвящай себя посторонним детям — твое дитя под охраной частного сыска!