Мечтатель
Шрифт:
И всем воздаётся по вере их!
Мне, в сущности, тоже воздалось по вере. Вот только я — очень специфический верующий, если меня вообще можно так назвать. Я верю в массу вещей, которым тут ещё и имён-то не придумали, — и которых тем самым просто не существовало. Полагаю, если бы я несколько крепче верил в то, что реально лишь материальное, я бы одним своим присутствием гасил любую магию напрочь, и куда круче любого щитовика — так, как Белая Роза или полноценные, профессионалами сделанные негаторы. Увы (или, скорее, к счастью), я не отношусь к правоверным материалистам. Я вполне допускаю и существование непознанного, и ненулевую вероятность разного рода маловероятных событий, и даже реальность непознаваемого — ибо знаю/верю/допускаю, что моё понимание ограничено,
Там, за пределами, в Анриле, водятся боги. И демоны. И монстры. И миры чистых стихий, и доминионы Владык Хаоса, и Великие Древние, черти в ступе и ведьмы на метле. Надо полагать, что именно там водится также я-неспящий. Моя половинка-отражение, мой нематериальный двойник. Структура, сотканная из памяти, воли и энергии, мой личный канал к источнику магии.
Правила мира, в который меня закинуло, позволяют и даже требуют наличия таких вот двойников. Но мой двойник не рос вместе со мной, неизбежно отставая в развитии, как у здешних людей и не людей. Мой микрокосм не калечили хаотичные, но от этого не утрачивающие, увы, власти над миром идей дремучие представления о том, что происходит за Гранью материального. И сам я не обрезал веер чудесных возможностей, проходя посвящение ОДНОЙ из множества мыслимых стихий, не калечил изначально чистый и многосторонний магический дар ради того, чтобы немного облегчить обращение с одной из его сторон. Моё отражение в зеркале Анрила получилось сразу и полным, и цельным, и адекватным — редкий случай, как бы не уникальный!
Впрочем, сдаётся мне, что здесь личности калибра выдуманного Эвенгара Салладорского либо вполне реального Мейстера Экхарта, несмотря ни на какие ограничения социума и безо всяких посвящений, проскакивали прямиком в Воплощённые… а то и повыше. Мне же до такого статуса ещё пилить и пилить, вытравляя накрепко въевшийся в душу материализм.
Который текущим реалиям уже не соответствует. Как и идеализм, впрочем.
Похоже, что самыми правыми опять оказались буддисты со своей чеканной формулой: «Материя есть сгущённое сознание. Сознание есть разрежённая материя». И раз я стою на рубеже, где происходит сгущение-разрежение, прямо в точке фазового перехода, — значит, от избытка материализма действительно надо избавляться.
Ну да теперь-то у меня есть удобнейший инструмент для работы над собой, над своим внутренним миром. Да-да, тот самый буст-дриминг.
Если я научусь включать его, не засыпая (я сказал — «если», а не «когда»!), мои мелкие частные проблемки с освоением магии можно считать решёнными. Да что там! Если я его освою, то даже, пожалуй, перестану упорно открещиваться от звания мастера. Поскольку бессмысленное уничижение — не мой путь.
Великий град Сигнар стоял при слиянии Свиошь и полноводнейшей из рек княжества, Фли. Правда, здесь, в верхнем своём течении, Фли ещё не отличалась особыми размерами, и потому перекинуть через неё мост, притом не один, не представлялось сложной задачей. А вот для самых опасных по причине разумности обитателей воды, то есть рыболюдов, места в ней на «высоте» слияния рек было ещё маловато. Да и запашок, обеспечиваемый Свиошь теми же Большими Кожемяками, отпугивал брезгливых ластоногих. Назначение в патруль в этот, по их понятиям, тупик считалось тяжким наказанием. Вот только именно в Сигнаре всего легче и дешевле могли разжиться рыболюды гарпунами, ножами и иным оружием из драгоценной стали хальфинов и из белого гномьего металла — оружием, не боящимся даже солёной воды и не нуждающимся поэтому в частой смазке защитными составами.
Да-да! Хоть редко, но появлялись в Сигнаре жители гор со своим товаром. А иные меж ними, отгородясь от людей высокими каменными стенами опричного квартала, жили в великом граде постоянно. По меркам своих народов преступники и изгои — хальфины, которым топором палача отсекли одно или оба крыла; гномы, кутающиеся в плотные одежды, чтобы избежать губительного для подгорных жителей солнечного света; карлики, повадками своими смахивающие на юрких крыс… всем им находилось и место, и дело, и пища. Хотя город возведён был людьми и для людей, выгода от сделок с нелюдью заставляла забыть о неприязни.
Разумеется, имелись в Сигнаре и проклятые отродья Ночи. Не сказать, чтобы очень много, но имелись. Да и в каком мало-мальски крупном городе нет этой дряни?
Кое-кто из Ночных изо всех сил старался удерживаться если не на свету — что для них, по сути и силе их, невозможно — то хотя бы в зоне сумерек. При городской страже состоял особый отряд зверолаков, страшных в сече, помогающих людям держать других Ночных в узде. Причём лейтенант этого отряда, в отличие от капитанов, не менялся уже полвека, отчего всепроникающие слухи вполголоса славили его как кровопийцу-вампира, адепта запретной магии Крови и Страха, Жажды и Покорности. И каждый, имеющий уши, знал: если около полуночи, презрев опасность, прийти с фонарём к воротам склепа Угурта Многозубого, что на Старом кладбище, повернуться к склепу спиной и подождать, явится одна из безымянных Теней. Явившись же, спросит: «Чего хочешь?» И если предложить хорошую цену, а потом попросить Тень проследить за кем нужно, разузнать что-то тайное, добыть из-за решёток и запоров некие ценности или же, напротив, подбросить что-нибудь этакое кому следует, — сзади с шепчущим выдохом, от которого волосы на загривке встают дыбом, скажут: «Заказ принят». Но те Тени, которых можно найти у склепа Угурта Многозубого, не примут ни заказ на удар кинжалом, ни на отравление, ни на тихое удушение, сколько им ни предлагай — ибо эта часть их «гильдии» также старается держаться поближе к свету.
И отнюдь не жаждет навлечь карательный рейд особого отряда стражи, возглавляемого вампиром, на свои тайные укрывища.
Конечно, не всё так гладко. Порой Тени берут заказы на убийство и аккуратно исполняют их. Вампиры переходят черту, досуха выпивая своих жертв, а то и творя по прихоти либо злобе новых вампиров. Появляется меж зверолаками бешеный ночной убийца. Просачиваются в место скопления людей в поисках подходящей жертвы маги запретных сил — тьмы и смерти; в тайне вершат свои дела дерзкие еретики, осмеливающиеся вопреки закону варить зелья, создавать химер и вкладывать Силу в предметы… но всё это происходит не так уж часто. Если живущий в Сигнаре соблюдает несколько простых правил, власть Ночи не затронет его.
Впрочем, для Мирга Ухобоя десятикратно важнее всего этого, и перечисленного, и не упомянутого, было то, что на юго-восточной окраине города, на большом участке принадлежащей баронам Гунальским земли, за оградой в два человеческих роста высоты скрывалась база гильдии Охотников. Она же учебный центр — с полигонами, постоялым двором, госпиталем, складами, включая подземные, домами старшин и ещё многим разным. Учитель Мирга, входящий в круг старшин, жил здесь постоянно, да и сам Ухобой давно уже считал домом именно это место. То, что за оградой, а не город в целом — к нему он, выросший в деревне и более половины жизни прошатавшийся по разной степени паскудности отрешённым землям, так и не привык.
Поэтому он не особо оскорбился, когда Иан-па в ответ на очередной восторженный писк Аниры довольно равнодушно заметил, что Сигнар его не впечатляет.
— Почему, мастер?
— А ты уже забыл про соседствующий с моей родиной Китай, где живёт полтора миллиарда народу? Сам прикинь, какие города считаются крупными ТАМ. Кроме того, я просто не могу всерьёз считать городом поселение, в котором больше половины домов деревянные.
— Из чего же должен быть построен настоящий город? Сплошь из камня?
— И из него тоже. Но вполне допустимы кирпич, керамика, искусственный камень и смеси на основе каменных смол. А ещё, каким бы диким это ни показалось — сталь и стекло.
— Но сталь дорога, а стекло, также дорогое, слишком хрупко!
— Тем не менее, на моей родине строят именно из перечисленных материалов. А ещё из тех материалов, для названий которых здесь ещё не придумано слов.
— С трудом верится в такое…
Иан-па лишь плечами пожал.
— Мне, — молвил он, — с трудом верится в жилые массивы размером с горные хребты, в небоскрёбы из металлического газа, полученного разложением воды, и орбитальные подъёмники. Но моё недоверие ещё не значит, что всё это или хотя бы часть этого сделать невозможно.