Мечтатели
Шрифт:
Томас (отпрянув назад). Нет-нет, не сейчас! Сейчас уже нет времени, я слышу голос Йозефа. Иди, иди к нему! Прошу тебя, пойди к нему еще раз! (Теснит ее к двери.)
Мария. Не хочу я идти к нему! Я хочу говорить с тобой!
Томас. А я не могу тебя слушать! Иди к нему! Ну, хотя бы... посмотри на него и подумай о том, что я сказал.
Мария. Нет...
Поскольку в другую дверь входит Йозеф, она не может продолжать и уходит.
Йозеф (он черном, на лице похоронная мина). Ты слишком тянешь с решением, а я здесь в совершенно невыносимой ситуации. Регина по-прежнему глуха к моим увещеваниям, она ведь и на письма не отвечала. Видно, мало еще испытывала мое долготерпение!
Томас. Уезжай, пусть время само все рассудит!
Йозеф. Ты убедился в истинности моих аргументов?
Томас. Да. (Вынимает из ящика Штадерову
Йозеф. Регина вряд ли сознает, что значит поразить мужчину в самое его существо. Но этого патологического лжеца, этого мошенника необходимо обезвредить!.. Сперва я думал: ну ладно, увеселительная поездка, нервный каприз... этот внезапный уход без всякого предупреждения. Я был готов примириться и с этим неприличием. Регина ведь всегда была мрачная, неприветливая, этакая святая не от мира сего. Ты понимаешь, здесь есть и свои положительные стороны: она была не способна выказать интерес, теплое отношение к мужчине. Но тут... я искал объяснения, доброго слова, а вместо этого - коротенькое извещение, что она уехала к сестре... а потом обнаружил эту книжку, полную омерзительнейших письменных излияний, которые попросту не укладываются у меня в голове!..
Томас. Они написали, что едут сюда, поскольку тут вместе с ними жил Йоханнес?
Йозеф. Это Регина писала, но я убежден: под его диктовку. Иначе ведь глупо давать мне в руки оружие: выходит, она все время меня обманывала! Чтобы остаться подле Йоханнеса! Ты можешь это понять?!
Томас. Да.
Йозеф. Можешь?! Ну да, вы все такие: лишь бы идея была сумасбродной, тогда вам перед ней не устоять!
Томас. Здесь я могу представить себе мотив. Нечто вроде ностальгии.
Йозеф. О, она, поди, тоже что-то себе "представляла": ведь все это наверняка вранье! Холодная, целомудренная Регина - вот где преступление, вот где начинается непонятное. Годами хранить живую память о покойнике, вопреки... у нас же был счастливый брак! Ну хорошо, с этим бы еще кое-как можно примириться, хоть это и взбалмошность; тут даже есть благородство, конечно весьма и весьма взбалмошное. Ну сам подумай: верность? Это же ненормально! Да и насквозь фальшиво! А тем паче скабрезности, так сказать жертвоприношения усопшему? По сути, беспрерывная, многолетняя цепочка супружеских измен?! Не говоря о животной чувственности, одна только грязь секретов и лжи: можешь ли ты представить себе, что такой робкий, взыскательный и - это я говорю тебе как ее брату!
– нечувственный человек, как Регина, способен на подобные вещи?
Томас. Пожалуй, нет, это плохо вяжется с ее гордостью.
Йозеф. А гордости в ней хоть отбавляй! Иной раз даже слушать неловко, с каким высокомерием она судит о посторонних. Вот тут-то этот малый и взялся за дело. Я убежден, так он хотел перестраховаться от всяких случайностей.
Томас (тоном человека, который при всем старании ничего не понял). Но зачем он ей это внушал?
Йозеф. Чтобы нанести удар мне!
Томас. Разве эти записки были адресованы тебе?
Йозеф. Нет. Регина до ужаса рассеянна, она просто оставила бумаги в ящиках... Но в конечном счете они, разумеется, были адресованы именно мне. Вероятно, он умышленно все подстроил, этот прохвост! Потому что выводы моего детектива... знаешь, малый изрядно тщеславен, и все его научные методы, конечно, полная чепуха, но в ловкости ему не откажешь... и его выводы подтверждают: Ансельм подмазывается к людям. Я, например, раньше терпеть его не мог, но он так мягко и кротко играет на твоих слабостях, выманивает твои мысли, что невольно думаешь, будто никто еще так тебя не понимал. И все затем, чтобы, вынюхав все твои уязвимые места, расчетливо нанести жестокий удар. Для этого он не раз даже фальшивыми именами и документами пользовался. Выдавал себя за дворянина, за богача или бедняка, ученого или простака, апостола натуропатии или морфиниста - смотря как было удобнее, чтобы облапошить неопытную и, однако ж, о чем-то смутно подозревающую душу. Как тебе известно, там есть истории, которые могут стоить ему головы.
Томас (вставая). Но как ты это объясняешь?
Йозеф. Болезнь. Он опасно болен. Но это никоим образом не снимает с него ответственности.
Томас. Я без конца думаю об этом и не могу понять.
Йозеф. Говорю тебе: социально опасный больной. Он нарочно подверг Регину внушению. Меня он давно ненавидел, не знаю за что, ничего плохого я вам никогда не делал; одна эта ненависть уже
Томас. Но позволь, в сущности Ансельм ничем от нас не разнится; просто он сдвигает акценты.
Йозеф. Впору тебе посочувствовать. Он ведь, кажется, и вправду боится... ну... гм... зайти чересчур далеко. Конечно, такое не очень-то укладывается в голове. Тем более что у него есть жена. Но, как правило, он, похоже, в самом деле испытывает при этом необычайное потрясение. Вместо женщины с ним вдруг фамильярничает человек! В нем разражается экзальтированный кризис, отсюда и эти патологически злобные поступки. Он предпочитает внушать ей, что она должна "терпеть мои притязания", пусть даже ценой его "страданий"!
Томас. Значит, ты совершенно уверен, что для него речь идет исключительно о дружбе. Конечно, тогда можно ненароком и преступить границу.
Йозеф. Штадер - детектив, ну, ты знаешь, - выдвинул замечательную теорию: если б дело зашло дальше, они бы никуда не уехали. Ведь в подобных случаях опасаются шума... И клянусь, будь он по крайней мере мужчиной, я бы знал, что делать! Но он извращенец, психопат, тряпка, баба! (Расхаживая туда-сюда, пытается успокоиться.) А ты, Томас, ты доверчиво любишь женщину, она же, заразившись этой дурью, отдает твою честь на поругание тому, кто ее этой заразой наделил...
Томас. В письме я готовил тебя к встрече с почти непредсказуемыми людьми.
Йозеф. И выставил меня ретроградом, в твоей совершенно никчемной моральной теории; занялся не своим делом - и вот, изволь видеть, практический результат. Хотя, по-моему, ты стыдишься этого промаха; факты принесли мне больше удовлетворения, чем все твои потуги. Ведь тем временем ты успел убедиться, что сведения правильные?
Томас. Да. То, что я смог перепроверить, соответствует действительности.
Йозеф. А на такой случай ты обязался указать ему на дверь.
Томас. Да. Обязался. (После недолгой борьбы с собой.) Но не могу. Именно теперь ему нельзя уезжать. Он должен еще остаться. Не дави на меня. (Кладет папку обратно в ящик.)
Йозеф (удивленно смотрит на него; опять расхаживает по комнате). Ты меня правильно понял? Я вовсе не отрекаюсь от правомочий, какие мне дает закон. Я медлил только с оглядкой на тебя и из отвращения к семейному скандалу... Я требую, чтобы ты перед женщинами отступился от него и отказал ему от дома.
Томас. Ценю твою доброту... но я так не могу.
Йозеф. Хорошо... Однако с меня это не снимает обязанности навести порядок. Верни мне бумаги.
Томас (наконец совершенно решившись, запирает ящик и вытаскивает ключ). Нет. Извини. Не могу.
Йозеф (ошеломленно). Выходит, ты вправду питаешь к нему симпатию!.. Так всегда и начинается. (Переборов себя.) Он здесь, чтобы обмануть тебя и Марию, точь-в-точь как обманул меня и Регину!
Томас. ...Знаю. Но... по-твоему, все так просто? Действительно точь-в-точь?
Йозеф. Ты не все знаешь.