Мечты на мертвом языке
Шрифт:
Перл-Харбор из-за этого случился? — спросил он уважительно. Он знал, что некоторые события происходили на моей памяти — я тогда уже была в сознательном возрасте, а он учился в начальной школе. Из-за такого его отношения я могла позволить себе резкости и критику. Я сказала: Джим, давно хотела высказаться — твои вопли про Вьетнам на нашей последней демонстрации, по-моему, были ни к чему. Я считаю, что смысл нашей борьбы не в том, чтобы поднимать шум.
Ты не понимаешь Арто [53] , сказал он. Я считаю, что театр — горничная революции.
53
Антонен Арто (1896–1948) —
Ты хотел сказать, лакей.
В ответ на мою поправку он молча кивнул. Он легко принимает критику, поскольку всегда может с улыбкой поставить заслон — мнения его непоколебимы.
Тебе надо бы побольше узнать про Арто, сказал он.
Правда, надо. Только у меня всегда столько дел. К тому же, возможно, когда-то я знала о нем больше. В последние годы у меня в голове переплелись все литературные герои. Бывает, король Убю [54] возникает рядом с мистером Спарситом — или это была миссис… [55]
54
Заглавный персонаж пьесы Альфреда Жарри «Король Убю» (1896). Его играл в том числе и Антонен Арто.
55
Миссис Спарсит — персонаж романа Чарльза Диккенса «Тяжелые времена» (1854).
И тут мясник спросил: Что будете брать, барышня?
Я отвечать отказалась.
Джек, которому, если помните, я рассказывала про свой день, пробормотал: Г-споди, только не говори, что ты взялась за старое.
Взялась, ответила я. Это оскорбление. Женщине моего возраста, которая на свой возраст и выглядит, никто не говорит: что будете брать, барышня? Я не стала ему отвечать. Когда такое говорят кому-то вроде меня, на самом деле это значит: Что будешь брать, кошелка старая?
Ты решила такой и стать? — cпросил он.
Джек, давай обратимся к фактам. Допустим, мясник не хотел меня обидеть. Эдди, он вообще неплохой. Два часа едет из Джерси в Нью-Йорк. А потом два часа обратно. Поэтому мне его жалко. Но я буду стоять на своем. Не должен он так говорить.
Эдди, сказала я, больше не обращайтесь ко мне так, иначе я вам не скажу, что мне нужно.
Как скажете, дорогуша. Так что вы будете брать?
Не могли бы вы дать мне пару куриных окорочков для жарки?
Всенепременно, ответил он.
А мне свиную лопатку, сказал Джим. Кстати, знаешь, летом мы устраиваем представление в Городском университете. Не в зале, а в биологической лаборатории. Совершенно новый ход. Нам не хотели разрешать. Мы не делали таких политических представлений со времен «Выхлопа».
Вы сказали «Городской университет»? — спросил Эдди, вырезая из курицы ногу. Когда я был мальчишкой, совсем ребенком, мы называли Городской университет — ну, знаете, он тогда был Городским университетом Нью-Йорка, сокращенно ГУН, — так мы его звали «Граждане урезанные Нью-Йорка», там обрезанных было много.
Да? — сказал Джим и посмотрел на меня. Как я на это? Не обиделась?
Разговоры о мужском обрезании меня нисколько не оскорбляют, сказала я. Однако, насколько мне известно, в Марокко девочкам до сих пор отрезают клитор.
Джим в чем-то очень застенчив. Он забрал свиную лопатку и попрощался.
Я осмотрела куриную печенку. Она иногда бывает не красная, а бурая, но, как я понимаю, это не страшно.
Вдруг рядом возник Тредвелл Томас и тут же меня обнял. Он известный гурман и привереда, поэтому я обрадовалась: пусть мясник видит, как мы с ним нежно обнимаемся. Ну, придумал какие-нибудь новенькие эвфемизмы? — спросила я.
Ха-ха-ха, сказал он. Он до сих пор стыдится своей службы в лингвистическом отделе при Министерстве обороны. Год или два назад Джек брал у него интервью для журнала «Отбросы общества», первого главреда которого через пять номеров (они выходили раз в квартал) взяли в «Таймс». Журнал до сих пор хороший.
Вот отрывок этого интервью.
Мистер Томас, в чем заключается работа лингвистического отдела?
Видите ли, Джек, он был создан для того, чтобы воспрепятствовать английскому языку точно освещать факты. Разумеется, это не первая (и не последняя) попытка, но определенный успех был достигнут.
Мистер Томас, это ироничное высказывание сделано под влиянием вашего свежеиспеченного идеализма и разнообразной секретной информации, которая стала доступной для нас благодаря ему?
Вовсе нет, Джек. Выражение «защитная реакция» изобрел не я. И не я, а Эйзенхауэр придумал (когда тысячами водородных бомб начиняли баллистические ракеты и подлодки) — так вот, не я придумал «мирный атом» и его кодовое название «Операция Хлопья» [56] .
56
Концепцию «мирного атома» президент США Дуайт Эйзенхауэр выдвинул в речи, произнесенной в декабре 1953 года. А сама идея пришла президенту в голову однажды за завтраком, когда он ел пшеничные хлопья. Отсюда кодовое название операции.
Не могли бы вы привести пример выражения, которое вы придумали, чтобы выхолостить или оглупить выразительные средства языка? (Джек, завопила я, «выхолостить», «оглупить» — ты тоже подцепил заразу! Заткнись, сказал Джек и продолжил интервью.)
Итак? сказал он.
Итак, ответил Тредвелл Томас, меня попросили разработать слово или ряд слов, которые могли бы определить, описать любую латиноамериканскую страну в условиях перемен — нечто, что, будучи произнесенным, могло бы низвести или осмеять революционную ситуацию. Я много это обсуждал, подпитывался чужими идеями, фантазировал — без этого не обходится ни один творческий акт, и в конце концов придумал «ревударство». Это слово стали употреблять в Вашингтоне, парочка журналистов его радостно подхватила. И оно долгое время было в ходу у профессионалов. Но вы наверняка видели монографию «Ревударственные крестьяне современной Бразилии». Оно в ходу даже у вас, «розовых» либералов. Что уж говорить про поэтический опус Вассермана «Тропический лес, тихий омут и культура ревударства», опубликованный, собственно, в этом журнале.
В точку, Тредвелл, говорили наши черные братья, а через пару лет это выражение пошло дальше — чтобы язык продолжал выхолащиваться и оглупляться.
Впрочем, Томас на самом деле мог пойти далеко — настолько далеко, насколько это возможно в наше время и в нашем поколении, и сотни безработных, но честолюбивых выпускников университетов смотрели бы ему в рот в день набора новых служащих в Министерство обороны, но дело в том, что Томас не только много чего насочинял, он еще имел привычку похрюкивать при разговоре. Некоторые считают, что похрюкиванье помогает прочистить носовую полость, что признано мудрым Востоком. Другие же так не считают.
Что напомнило мне, пока нам упаковывали мясо, про Гасси. Как она?
Гас? Увлеклась гидропоникой. У нас теперь повсюду бадьи со всякой всячиной. Скоро вообще перестанем ходить в магазин.
Как же я хохотала! До вечера успела рассказать эту историю несколько раз. Отпускала Джеку язвительные шуточки про Гас. Дважды съязвила на ее счет в беседах с посторонними. А она уже была на волне будущего. О чем я и не подозревала. Она была на волне не моего океана.
Вообще-то, вокруг меня свои волны, приливы и отливы. Вам никогда не хотелось подняться над временем, над средой? Мы, конечно, все пытаемся, но вечно поскальзываемся, падаем, опять оказываемся там же, говорим все тем же плоским языком, хотя тема-то — как спасти мир, причем быстро — необъятная.