Мечты не сбываются...
Шрифт:
Рассказ 2. Мечты не сбываются или желание жить…
Есть два вида депрессии: весенняя и осенняя.
Весенняя: Меня никто не любииит…
Осенняя: Пошли все нах…
Третьи сутки потолок радует своей кристальной белизной. Лежу, руки пристегнуты к железным поручням к больничной койки, даже в туалет самой не сходить. Родители в конец отчаялись и не пытаются этого скрыть. Мать плачет и упрашивает, отец просто молча сидит у кровати. Лику уволили, не досмотрела, так, кажется, сказал главврач. Влад приходил, не пустили, я устроила такую истерику, руку вывихнула, после этого привязали. Лежу, плохо мне, тошнит после транквилизаторов, но звать никого
– Ну, что беглянка, убила мою шотландскую веревку, и не жаль тебе было?
– так, кажись, это тот самый альпинист, одолжившись мне средство суицида.
– Жаль, да только сдохнуть хотелось сильней - шепотом, голосовые связки от удавки перетянула, призналась я.
– А кто возмещать будет?
– подсаживаясь в кресло у койки спросил этот жмот.
Философски пожимаю плечами, а мне почем знать?
– Ладно, так и быть веревку тебе прощу, но медсестру-то зачем подставила?
– продолжает допытываться неугомонный инквизитор.
– Сама виновата, хотелось познакомиться со знаменитостью, вот я ей и устроила знакомство.
– Как мило - издевательски согласился парень.
– Может, отвяжешь?
– спросила не на что не надеясь. Но вопреки моим сомнениям альпинист пожал плечами и подойдя к кровати неспешно стал отвязывать меня.
– А чего это ты удумала вешаться, тебя бы выписали скоро - закончив с руками, принялся он за ноги.
– Ага, выписали и снова в психушку - равнодушно бросила я, растирая затекшие запястья.
– Как, то есть ты чем-то больна?
– шокировано спросил альпинист, так и захотелось найти для него респиратор.
– Не чем-то, а суицидом, за пять месяцев четвертая попытка и все неудачно - с плохо скрываемой грусть вздохнула я. Парень окончательно впал в ступор, он машинально присел на кровать, взгляд был направлен сквозь меня. Глаза у него при ближайшем рассмотрении показались мне не только умными, но и безусловно красивыми. Четко очерченный контур слегка раскосые, ярко-зеленые с желтоватыми крапинками с пушистыми, как у девчонки черными ресницами. Наверное, в другой жизни он бы мне понравился, но не теперь, не сейчас. На данный момент мой разум, моя душа требовали покоя и желательно вечного. Психологи утверждали, что мне просто нужно пережить, подождать, со временем, говорили они, желание жить и бороться вернется. Родители говорили, что нужно простить и отпустить, тогда полегчает. Но все они не учли одной маленькой, но в то же время значительной детали: сломанную куклу ни время, ни прощение ни что-либо другое не исправит. Хотя для нее еще есть шанс, возможно, найдется игрушечных дел мастер и починит ее. Но я не кукла, значит и починить нельзя. Остается одно, уйти навсегда и надеяться, что после смерти станет легче.
Ох, кажется увлеклась, я посмотрела на альпиниста, оказывается за это время его взгляд стал вполне осмысленным и сейчас он впился им в меня.
– Ну?
– Зачем ты это делаешь?
– глухо прозвучало в ответ.
– Ясно зачем, желаю покинуть бренный мир - пожала я плечами.
– А причина?
– Наверное, есть, но тебе ее знать не зачем - как же мне все надоели с этим вопросом, все банально и глупо. Страх, вот и вся причина.
– Ладно, забудем, я вообще-то не просто так пришел - улыбнулся парень, красивая и теплая у него улыбка, мне так
– Да понятно, ты по поводу веревки заходил, альпинист.
– Саша, а тебя Слава, не так ли?
– Ага.
– Это сокращение?
– Ну, от Ярославы.
– И нет, веревка, это так, второстепенная причина, хочу пригласить вас, юная леди, на прогулку по больничному парку - поднимаясь с койки и протягивая мне руку произнес Саша.
– Меня ж не выпускают, как ты собрался вывести меня на улицу из под носа у медсестер?
– опешила я.
– А мы им не скажем, что пошли гулять - взрослые глаза вдруг засветились детским азартом. Я усмехнулась и приняла протянутую руку…
Мы гуляли уже часа два, но темы для разговоров не иссякали, Саша так много путешествовал и столько всего видел. Его внутренний мир, составляла если не вся, то половина планеты, точно. Саша был не просто альпинистом, он в первую очередь был путешественником. Его рассказы были и смешные и серьезные одновременно. Я слушала все эти истории затаив дыхание и впервые за полгода меня не на секунду не посетили мысли о смерти. Единственное, что заставляло напрягаться Саша спрашивал обо мне и много, я старалась уходить от темы. Видя это парень прекратил бессмысленные попытки, но на дне глаз можно было прочитать, пока прекратил.
Когда стало темнеть мы незаметно прокрались назад в мою палату.
– Было весело - улыбнулась я. Да, наверное страшно, улыбка у меня больная, надломленная. Я поэтому и перестал улыбаться, когда мама это видит начинает рыдать. Но Саша лишь улыбнулся в ответ.
– Надо будет повторить, завтра - добавил он, я лишь радостно кивнула в ответ - ну, до завтра?
– До завтра - неуверенно ответила я. Саша махнул рукой и вышел.
И вот я опять у окна, иней такой холодный, красивым, незабываемым узором на окне. Я прислонилась к холодной раме и заплакала. Раньше не плакала, даже когда узнала опринудительном лечении в психушке, а вот сегодня заплакала. На дрожащую от рыданий спину легла горячая ладонь. Я подняла голову, Саша повернул меня к себе лицом и обнял, стараясь не задеть сломанную руку, я уткнулась куда-то в грудь Саше и заревела сильней. Не было желание оттолкнуть, да он чужой и незнакомый человек, но он почему-то ближе, чем кто-либо сейчас.
Я долго не могла успокоиться, Саша отнес меня все еще плачущую на кровать, не отпуская лег рядом. Я наконец перестала пускать сопли, только изредка всхлипывала.
– Кто бы это не был, ты больше никогда не будешь страдать из-за него, я обещаю тебе - тихо произнес Саша над самым ухом. Я вздрогнула и вдруг расслабилась всем телом. Пусть, это не правда, но сегодня я поверю его словам. Лишь на сегодняшнюю ночь переложу груз страха, боли и отчаяния на чужие и такие надежные плечи. А утром снова вспомню о своих проблемах, но это будет не скоро, до утра еще так далеко…
Маленькая, испуганная девушка заснула, ровное дыхание и мерный стук сердца подтверждали это.
– Яра, я все сделаю, для того, чтобы ты не страдала - теплая ладонь провела по контуру рубцов на хрупких руках. Александр закатал рукав своей рубашки, чтобы точно такой же шрам стал заметен на собственном запястье.
– Я помогу… Целый мир остался за старой дверью больничной палаты. Два израненных сердца унеслись в мир грез, они не бьются в унисон. Они просто бьются, пока через силу, но, возможно, когда-нибудь эти сердца будут биться с радостью и желанием жить, ведь, в жизни все возможно?