Мечты прекрасных дам
Шрифт:
– Я не посылал ему ухо! Кейн выпрямился во весь рост.
– Судебный клерк, принесите образец номер один и поставьте сосуд перед обвиняемым. После чего передайте его судье.
– У меня нет никакого желания рассматривать отвратительные образцы, майор Кейн, – судью Хальма передернуло. – Я вам верю па слово, что это человеческое ухо.
– Как заявил доктор Скофилд, и я думаю, что он не ошибается, это ухо какой-то несчастной крестьянской девушки в возрасте мисс Смит.
– Да, я именно так считаю, – заявил доктор Скофилд.
Сосуд с ухом представили присяжным, которые
– Таким образом, хотя мы слышали выражение сочувствия со стороны пирата по поводу болезни сэра Артура, – продолжал Кейн, – он не колеблясь отрезал ухо у какой-то несчастной женщины и прислал его в окровавленном пакете.
– Я уже говорил, что не имею к этому никакого отношения.
Кейн постучал пальцами по столу.
– Присяжные заседатели безусловно смогут сами выработать свое мнение в отношении всего вышесказанного. Но мне кажется, что похищение молодой беззащитной женщины ужасно не менее убийства. Тот, кто забирает молодое существо из семейного тепла, а потом требует деньги за ее возвращение, не может носить звание человека, он не способен испытывать сочувствие или жалость к тем людям, которым он принес невыразимые страдания. В данном случае – украв единственную дочь умирающего человека. При всем своем опыте, я впервые сталкиваюсь с таким цинизмом. Джентльмены, вы можете себе представить агонию этого старого умирающего человека? Он уже успел оплакать свою дочь. И вдруг он получает известие, что она жива, но у него требуют выкуп за ее освобождение. Но на этом его страдания не закончены. Он получает в кровавом пакете ухо девушки, и он уверен, что оно принадлежало его дочери. Он в ужасе – он боится, что неповиновение этому чудовищу, укравшему его дочь, приведет к кошмарным последствиям: он будет получать и остальные части ее тела.
Кейн гордо расправил плечи, потом начал вышагивать, как тигр в клетке, перед обомлевшими присяжными.
– Поставьте себя на место этого старого больного человека, весьма слабого и чувствительного, и к тому же лежащего на смертном одре. Вы себе можете представить, как он страдал? Его юная дочь в руках бандитов, одна, и некому защитить ее чистоту и непорочность… и ее могут изрезать на кусочки, если он не подчинится их требованиям…
Голос судьи Хальма разрядил тяжелую атмосферу зала суда.
– Господин обвинитель, вы уже обо всем сообщили нам: и о фактах, и об испытанных вами чувствах. Всем давно известно кровавое содержание этой трагедии. – Он вздохнул. – Между тем, обвиняемый уже давно пытается ответить на ваши обвинения. Я желаю его выслушать.
Он кивнул в сторону обвиняемого.
– Мне так же противно все это видеть, как и любому из присутствующих здесь, – сказал Эли. – Но я повторяю под присягой, что я не имею никакого отношения к присланному сэру Артуру уху. Я тут совершенно ни при чем!
Прокурор надменно оглядел всех присутствующих.
– Я считаю, – продолжил он, – что военная полиция сделала все, что от нее зависело, чтобы найти жертву, которую лишили уха, но безрезультатно. Я хочу повторить еще раз: Эли Боггз, и никто иной, отвечает за то, что у кого-то было отрезано ухо. Он виновен в этом,
Судья Хальм вмешался в его рассуждения.
– Столько неприятных моментов. Я надеюсь, что после перерыва мы сможем продолжить работу, не опасаясь отвратительных впечатлений, подобных тем, с которыми мы столкнулись сегодня утром.
Он устало посмотрел на потолок.
– Даже обожаемые профессором Бекрофом бабочки покинули зал. Очень жаль, уважаемые присяжные заседатели, что нам нельзя последовать их примеру. А пока я благодарю вас за внимание, выдержку и терпение и объявляю перерыв до завтра до одиннадцати часов. А к тому часу попрошу военную полицию привести для допроса молодого человека по имени Янг, брата мисс Фу Тан, это та женщина, которую мы поместили пока в больницу. Известно, что этот Янг находится под попечительством монастыря Лантау.
Все встали.
Оказалось, что судья Хальм ошибался.
Узнав о том, что Анна задержана, Янг удрал из монастыря и скрывался в их семейной лодке, спрятанной среди зарослей камыша в заливе Стэнли. Оттуда он мог видеть, что происходило в расположенной рядом больнице, где находилась его сестра Анна…
43
– Уважаемые присяжные заседатели, – обратился к ним судья Хальм на четвертое утро суда, – я получил письмо от миссис Уэддерберн, в котором она просит позволить ей дать показания, и я готов удовлетворить ее просьбу. Миссис Уэддерберн присутствует сейчас в зале?
Милли, сидевшая чуть в стороне от мужа, подняла руку.
– Ты сошла с ума, – зашикал Джеймс ей в ухо. – Совершенно ясно, что его повесят, и тем не менее, ты желаешь сделать из меня посмешище, да и из себя тоже!
– Чуть быстрее, мадам, пожалуйста, – попросил секретарь.
Милли села на скамью свидетелей, и перед ней было теперь море разных лиц. Проходя мимо Эли, она уверенно улыбнулась ему, хотя у нее самой совершенно не было никакой уверенности.
– Ваше имя Милдред Элизабет Уэддерберн?
– Да.
– Принесите присягу. Милли повиновалась.
– Подсудимый, вы можете начинать свои вопросы, – сказал судья.
– Миссис Уэддерберн, благодарю вас за то, что вы стараетесь мне помочь. Я постараюсь не обременять вас долго, – сказал Эли. – Пока вы жили против вашей воли в Лантау, как я обращался с вами?
– С уважением и вниманием.
– Я когда-нибудь проявлял против вас силу?
– Если бы вы плохо обращались со свидетельницей, вы бы никогда не пригласили ее сюда, – резко возразил майор Кейн. – Поставьте вопрос по-другому.
– Я пытался помешать вам убежать? – спросил ее Эли.
– Нет.
Кейн снова прервал его словами:
– Мадам, поскольку вы содержались на острове, у вас было мало шансов удрать оттуда.
Эли продолжал, не обращая внимания на его выпады.
– Почти три недели, пока вы были на острове, вы были больны малярией, правда?
– Да.
– Все это время за вами ухаживал член моей команды, старый джентльмен. Теперь он уже умер.
– Да.
Кейн зевнул и, извинившись, заметил: