Мед для медведей
Шрифт:
– Вы можете это сделать здесь? – поинтересовалась Белинда.
– А почему бы не попробовать? – улыбнулся Алексей. – Жизнь – важная и интересная штука. Вино, женщины, музыка, другие удовольствия… Нельзя терять ни минуты. Пока еще есть время, надо брать от жизни все.
Глава 10
Обстановка стала непринужденной и вполне дружелюбной. Вначале незнакомые и похожие друг на друга лица молодых ленинградцев теперь обрели индивидуальность и даже имена. Владимир, Сергей, Борис, Павел… В воздухе плавал сизый дым, все ели борщ и селедку. Время пьяного разгула миновало, наступил час поэзии и серьезных разговоров.
Сергей, студент одного из ленинградских технических вузов, с чувством читал Белинде лирическое и очень грустное стихотворение Пушкина:
Я вас любил, любовь еще, быть может,В душе моей угасла не совсем…Алексей Прутков добросовестно выполнял функции переводчика.
– Я любил тебя, – говорил он, – возможно, это чувство еще не совсем умерло в моем сердце, сечешь? Но пусть это тебе не доставляет больше никаких неприятностей. Я не хочу, чтобы ты о чем-то тревожилась. Я любил тебя тихо и без всякой надежды, иногда умирал от счастья, иногда от ревности. Я любил тебя так искренне, так нежно, врубаешься? Пусть Бог пошлет тебе еще такую любовь.
…Как дай вам Бог любимой быть другим.Глаза Пола наполнились слезами. Федор плакал навзрыд. Рядом стоял официант с еще неоткрытыми бутылками. Его физиономия тоже выражала неизбывную грусть. Только на Белинду поэзия не произвела никакого впечатления.
– Любовь, – фыркнула она. – То, что люди называют любовью, означает все брать и ничего не давать взамен.
– Надеюсь, ко мне это не относится, дорогая? – улыбнулся Пол и сделал попытку обнять жену, но та вывернулась из нежных объятий. Она явно была раздражена и настроена только на язвительные колкости.
– К тому же у меня больше нет нормальных сигарет. Осталась только русская картонная мерзость. – Она надула свои хорошенькие губки. – Между прочим, я отдала все свои хорошие американские сигареты вам. – Она обвинительным жестом указала на Алексея Пруткова. Подумав, она сильно ткнула локтем в бок Пола: – Отправляйся и найди где-нибудь хороших сигарет.
Полу стало совершенно очевидно, что ее пора Уводить из ресторана. Причем чем быстрее он сумеет доставить ее до гостиницы и уложить в постель, тем лучше. Он улыбнулся и проворковал:
– Пора в отель, дорогая. Нам следует хорошо отдохнуть.
– Я никуда не пойду, – отмахнулась она. – Остаюсь. Я тоже имею право отдыхать, не только ты.
Сергей начал было снова читать Пушкина. На этот раз аудитории предлагался длинный монолог из «Бориса Годунова». Но Белинда его перебила:
– Если это снова про любовь, то я не хочу слушать. Лучше спросите его, – она указала на Пола, – знает ли он, как надо любить женщину…
– Достаточно, дорогая, – вмешался Пол.
– И правда, достаточно, – неожиданно согласилась Белинда. – Я пришла сюда хорошо провести время, а не стихи слушать. Сбросьте-ка все с того стола. Я покажу вам стриптиз.
– Белинда, – повысил голос Пол, – мы уходим.
– Я сделаю это на столе. Пусть кто-нибудь пойдет подыграет мне на пианино. Стриптиз под музыку – это будет недурно. – Белинда вызывающе уставилась на Анну. – У меня такая же хорошая фигура, как у нее. Нет, пожалуй, моя лучше. Более чувственная. Этой девице никогда не приобрести такую же. – Она скользнула шаловливым взглядом по лицу мужа.
Про Пушкина благополучно забыли. Неожиданно Белинда охнула и хлопнула ладонью по шее, словно хотела убить севшую туда муху.
– Мне опять больно, – пожаловалась она.
– Послушай, дорогая, ты нездорова. Видимо, то, что тебе дали в больнице, больше не действует. – Пол решительно встал. – Я пойду разыщу такси.
– Такси? – удивился Алексей Прутков и покачал головой. – В такое время вы нигде не найдете такси. – Он перебросился несколькими фразами с Борисом, Сергеем и Федором и подтвердил: – Сейчас такси нет, папаша.
В это время Павел приставил палец к носу, сразу сделавшись похожим на Гоголя, и что-то сказал.
– Павел, – объяснил все тот же Прутков, – работает в тайной полиции. Он говорит, что может остановить любую частную машину и от имени тайной полиции потребовать, чтобы вас доставили по назначению. Но дело в том, что сейчас и частную машину нигде не найдешь. Слишком поздно.
Белинда снова громко застонала.
– Мы что-нибудь придумаем, – заявил Пол, – пойдем, дорогая.
Белинда встала. И тут выяснилось, что на ногах она держится с большим трудом, а идти не может вообще. В конце концов вся сидевшая за столом компания поняла, что возникли проблемы. Все встали и нерешительно столпились рядом. Только Анна не двинулась с места.
– Пожалуй, мне надо оплатить счет, – вздохнул Пол.
– Для того чтобы это сделать, папаша, тебе придется направиться к выходу. Тогда тебе сразу же принесут счет. Иначе ты здесь будешь сидеть очень долго.
И действительно, как только Белинда, поддерживаемая двумя юношами, издавая жалобные стоны, направилась к выходу, рядом с Полом моментально материализовался официант со счетом. На клочке бумаги была написана всего одна цифра. Пол подумал, что при ее вычислении официанту явно изменило чувство меры, по не стал спорить и молча расплатился. У входа сиротливо стоял автомат, который должен был снабжать курящих посетителей сигаретами, украшенный табличкой «Не работает». Похоже, их можно было заметить в Ленинграде буквально на каждом шагу. И когда официант поинтересовался причиной громких стонов Белинды, Пол спокойно ответил: «Не работает».
Возле лестницы стояла уже знакомая тетка с благоухающей нашатырем тряпкой. Рядом с ней приплясывал низкорослый мужичок, судя по всему, только что закончивший уборку в дамской комнате. Они проводили осуждающими взглядами Белинду и хором сказали:
– Пьяная.
– Она не пьяная! – возмутился Пол. – Она больная!
Белинду осторожно свели вниз по ступенькам и усадили на стул возле входной двери. В это время с улицы донесся странный шум. Оттуда доносились громкие голоса, ругань, звон бьющегося стекла. Затем раздался стук в дверь. Пол почувствовал себя чрезвычайно неуютно. От испуга он даже вспомнил библейскую фразу о незнакомцах, которых следует узнать. Наверное, пьяные русские возжаждали крови иностранцев. Но Алексей Прутков спокойно объяснил: