Мед для медведей
Шрифт:
– Кстати о бизнесе. Расскажите, чем вы занимаетесь? Вы ведь капиталист, не так ли? А кто ведет дела в ваше отсутствие?
– Я продаю антиквариат. Книги, украшения, мебель. Если, называя меня капиталистом, вы подразумеваете, что я владею своим предприятием, то я с вами соглашусь. Если же вы имеете в виду, что я купаюсь в роскоши, мне остается только рассмеяться. Ха-ха-ха, – невесело усмехнулся Пол.
Доктор Лазуркина взглянула на него с едва заметным интересом.
– Значит, вы очень переживаете, что не сумели разбогатеть? – полюбопытствовала она. – Чувствуете себя ущербным? Что ж, вы сами выбрали такую жизнь.
– Сейчас в магазине, – продолжил Пол, – хозяйничает мой юный помощник. Но его нельзя оставлять одного надолго. Он еще слишком неопытен.
– Я вас отлично понимаю. Но давайте решать возникающие проблемы по очереди. Сейчас главное – здоровье вашей жены. Сначала необходимо ее поставить на йоги, а уж потом думать обо всем остальном.
– Послушайте, – снова заговорил Пол, – а не могли бы вы ей просто оказать помощь, сделать так, чтобы она смогла перенести обратную дорогу. А дома я бы спокойно сдал ее на руки ее личному доктору. Пусть он ее лечит сколько надо.
– Это было бы весьма неразумно, – поджала губы женщина. – Нет, я не утверждаю, что у вас в Англии плохие врачи. Вовсе нет. Среди них встречаются отличные, высококвалифицированные специалисты. Я шесть месяцев работала в разных английских больницах и точно знаю, что говорю. Но мы отвлеклись. Я вас позвала сюда не для того, чтобы давать ответы, а чтобы задавать вопросы.
– Ладно, – вздохнул Пол, – задавайте.
– Прежде всего о вас, вашем детстве и воспитании. У вас в Англии все еще имеются классы. Скажите, из какого класса вы происходите?
– Полагаю, что из рабочего. Мой отец занимался строительством. А мама из семьи мелких торговцев. Когда я был ребенком, мы жили в трущобах Брадкастера. Вы это хотели узнать?
– То есть вы хотите сказать, что говорите на том английском языке, на котором сегодня говорит английский пролетариат?
– Конечно нет, – признался Пол. – Я пытаюсь говорить на английском языке образованных людей, принадлежащих к высшему классу нашего общества.
– А зачем?
– Я стремился выбиться из рядов своего класса. Я хотел вращаться в обществе, где ценится литература, искусство, музыка. По-моему, совершенно естественное желание. Вы так не считаете?
– Нет, – честно ответила доктор Лазуркина. – Откровенно говоря, я не понимаю, почему одно должно исключать другое. Мы, например, все принадлежим к рабочему классу. Скажите, – спросила она удивительно наивно, хотя, может быть, и очень проницательно, Пол не сумел сразу разобраться в оттенках чужой речи, – было ли желание подняться над своим классом причиной того, что вы женились на американке?
– Прошлой ночью, – нахмурился Пол, – вы называли ее англичанкой. И какое, в конце концов, все это имеет отношение к…
– Она говорила, – сообщила доктор Лазуркина. – Мы ввели ей небольшую дозу пентотала, и она мне кое-что рассказала. Я слушала очень внимательно, поскольку хотела воспользоваться возможностью усовершенствовать свой английский. Мне был необыкновенно интересен ее диалект. Понимаете, в русском языке отсутствует такое понятие, как диалект. Поэтому мне всегда очень интересно слушать речь на всевозможных диалектах английского языка.
– Пентатал? – удивился Пол. – Вы хотите сказать, что у нее имеются неполадки с психикой? С чего вы взяли? Я уверен, что ее заболевание имеет чисто физическую причину, и должен сказать, что мне совершенно не нравится то, что здесь происходит.
– Я только хотела, чтобы она расслабилась и выговорилась. Кажется, она очень несчастная женщина. Нет, не думайте, – встрепенулась доктор Лазуркина, – мы не верим в этого вашего хваленого Фрейда. Еврей из Вены… что он может знать? Он утверждал, что все умственные расстройства имеют корни в несчастливом детстве. Более того, он утверждал, что у всех было несчастливое детство, просто некоторые сумели от этого оправиться, а некоторые – нет. В любом случае, к нам это неприменимо. В России ни у кого не может быть несчастливого детства.
Пол медленно кивнул. В эту минуту он вполне искренне верил в правильность последнего тезиса.
– Но зачем вы копаетесь в ее мозгах? – растерянно спросил он. – Ей нужно всего лишь несколько уколов пенициллина. – Спохватившись, он виновато взглянул на доктора. – Извините, я не знаю, что ей нужно.
– Я тоже не знаю. Но я это обязательно выясню. Л сейчас я должна вам задать очень важный вопрос: почему вы женились на своей жене?
– Почему? Разумеется, потому что любил ее. Очень любил.
– Да? А мне она сказала, что ненавидит мужчин. Всех мужчин.
– Ну, это из-за наркотика… Поверьте мне, что все это чепуха. Просто она говорила когда-то очень давно, что в детстве ненавидела всех своих дядей и кузенов, а также веснушчатых и прыщавых подростков, живших по соседству. В этом виноват ее отец.
– Про отца она ничего не говорила. При чем здесь ее отец?
– Посудите сами, – ухмыльнулся Пол, – как можно относиться к мужчинам, если твой собственный отец ложится в твою постель, когда тебе едва исполнилось семь лет.
– Я часто спала, с моим сыном, – поджала губы доктор Лазуркина, – он всегда был теплым как печка.
– Я говорю не об этом. Она иногда просыпалась оттого, что отец ее ласкал и называл именем матери.
– У них были разные имена? – поинтересовалась доктор Лазуркина.
– Точно не знаю. Ее мать умерла задолго до нашего знакомства. Отец был убит горем. Он был профессором английской литературы, но при этом не слишком уравновешенным человеком.
– Понятно… Это весьма интересно. Значит, здесь имел место инцест, – сказала доктор Лазуркина и углубилась в записи.