Мед для медведей

Берджесс Энтони

– Не бойся, папаша, это обыкновенные стиляги. Они хотят, чтобы их пустили внутрь.

– Стиляги? – удивился Пол. И задумался. Это слово должно быть как-то связано с модой, стилем одежды… В конце концов он сообразил, что, вероятно, Алексей имел в виду обычных пижонов, и успокоился. – Так как насчет транспорта для нас? – спросил он у Павла.

Павел, очевидно, никуда не спешил. Он снова приставил палец к носу, затем издал негромкое «Псссс» и указал на темнеющую в углу дверь. Мужчины дружно закивали и последовали за ним. Видимо, вопрос транспорта должен обсуждаться

только специальным комитетом и не иначе как в камере. Анна, которая все время уныло плелась в хвосте процессии, стояла в стороне, скрестив руки на груди, и всем своим видом показывала, что ей нет никакого дела до нездоровья Белинды.

– Я через минуту вернусь, дорогая, – заверил Пол жену и последовал за остальными. Он тоже ощутил потребность посетить это интимное заведение. Возле писсуаров молча дрались два мужика. Обладавший внушительными габаритами швейцар крутился рядом, но пока не пытался воздействовать на хулиганов физически. И вообще место было отвратительно грязным. Алексей Прутков обернулся к Полу и проговорил:

– Что у тебя есть на продажу, папаша?

Владимир, Сергей, Борис и Федор с любопытством смотрели на Пола.

– Продажа? – обрадовался Пол, но тут же решил, что следует соблюдать осторожность. Он скосил глаза на Павла, служившего в тайной полиции. Тот как ни в чем не бывало разговаривал с высоким человеком с длинными, как у Тарзана, волосами. Тем не менее это могла быть ловушка.

– Да, да, – нетерпеливо повторил Алексей Прутков, – часы, фотоаппараты, паркеровские ручки… Что? Все туристы везут что-нибудь на продажу.

– Ну, – осторожно начал Пол, – следует все тщательно обдумать. Мне не нужны сложности с законом. В первую очередь мне необходимо доставить мою жену в «Асторию». Вы же видели, что ей нездоровится.

– У вашей жены тоже может быть что-нибудь для продажи. Бюстгальтеры, например. В России очень нужны бюстгальтеры.

– Могу я поинтересоваться, – продолжал осторожничать Пол, – кого или что вы представляете? Какой-нибудь государственный орган?

– Эх, папаша, – засмеялся Алексей, – ты явно не наш человек. Людям нужны шмотки, а вовсе не идеи. За идеями всегда следуют бомбы. Мы хотим насладиться жизнью, пока на головы еще не падают эти паскудные штуковины. Так есть у тебя что-то для нас?

– Это зависит от многих факторов, – сказал Пол. – Предположим, у моей жены найдется два-три лишних платья. Если она решит их продать, кто их купит? Курс обмена валюты у вас не слишком выгоден для туристов, поэтому вполне вероятно, что она захочет расстаться с несколькими платьями, чтобы получить немного денег. Но ей нужны будут наличные, а не пустые обещания.

– Это не проблема, – отмахнулся Алексей, – вокруг полно наличных. Лично у меня их не много, но, уверяю тебя, папаша, они есть.

– Следует хорошо все обдумать, – повторил Пол, он дождался своей очереди к унитазу и теперь вынужден был прервать разговор, чтобы насладиться непередаваемым чувством облегчения. Алексей Прутков был следующим и уже нетерпеливо расстегивал брюки. – А пока меня больше всего волнует вопрос…

– Да знаю я, знаю… транспорт.

Не волнуйся, папаша, мы доставим вас на место. Я работаю в Эрмитаже. Знаешь, что это?

– Видел, – ответил Пол. – Очень впечатляет.

– Там полно старых профессоров, которые знают все об искусстве, истории, скульптуре, сечешь? Но они не могут ни слова произнести по-английски. Для этого им нужен я. Чтобы переводить их мудрые речи иностранным туристам. Иногда я что-нибудь путаю, но никто не замечает. Бывает даже, я несу полную отсебятину, но всем плевать. Понимаешь, папаша, – проникновенно признался Алексей, застегивая штаны, – я хочу только одного – жить. А в Эрмитаже кругом одна только смерть. И мне приходится ходить туда каждое утро. К десяти часам.

– Теперь я знаю, где тебя найти, – сказал Пол.

– Совершенно верно, папаша. Ты знаешь, где меня найти. А возможно, ты даже захочешь посетить меня в моей берлоге. – Алексей выглядел одновременно дерзким и немного смущенным. – Берлога. Я правильно выбрал слово?

– Да, вполне. – Пол начинал чувствовать симпатию к этому странному юноше.

– Я живу вместе с Анной, – объяснил Алексей. – Анна замужем за парнем из Джорджии. Из русской Джорджии, здесь ее называют Грузия, а не из той, где вешают негров.

Все собрались вокруг Белинды: болезненно худой Сергей, толстый Борис, Владимир в тех же очках, Федор, единственный из компании носивший галстук, загадочный Павел. Белинда глядела на Пола зверем. Ей было очень больно, снова появилась сыпь. Алексей Прутков зажег спичку, чтобы рассмотреть ее как следует – зрелище было не из приятных. Пожалуй, дела обстояли даже хуже, чем на судне.

– Сделай же что-нибудь! – закричала Белинда. – Ради всего святого, не стой столбом!

Стиляги все еще ломились в дверь. Ее с трудом удерживали два амбала, судя по всему, служащие ресторана.

– Мы хотим выйти, – проговорил Пол, впрочем, почти без надежды, – пожалуйста, выпустите пас.

И очень удивился, когда дверь открыли. Он еще больше удивился, когда ломившиеся в дверь стиляги не ворвались внутрь, воспользовавшись моментом, а остались на улице. Они вежливо посторонились, пропустив компанию, дождались, пока дверь снова закроют, и принялись стучать и требовать, чтобы их впустили. Странный ход.

– А куда смотрит полиция? – спросил Пол. Идущие на приступ ресторана пижоны, похоже, чувствовали себя в полной безопасности. А тут еще откуда-то из темноты возникла молоденькая проститутка в очень коротком плаще.

– Полиция? – хмыкнул Алексей. – Нам здесь не особенно нужна полиция.

Такси не было.

– Ну почему никто никуда не едет? – простонала Белинда. Она присела на край тротуара, вытянув вперед не слишком хорошо слушающиеся ее ноги.

На город опустилась летняя северная ночь. Очень высоко в небе горели яркие звезды, указывал кому-то дорогу Млечный Путь. Сергей снова забормотал что-то из Пушкина. Проезжая часть была совершенно пустой. Даже издалека не было слышно шума транспорта. Павел скрылся в темноте, пообещав, что скоро вернется. Алексей Прутков и Анна негромко переругивались.