Мед для медведей

Берджесс Энтони

Карамзин скептически хмыкнул.

– Мы не сомневаемся, что вы – умный человек, – сказал Зверьков, затачивая в маленькой машинке карандаш. – Вы отлично знаете, чего мы хотим. И нет смысла терять время. Скажите то, что нам нужно знать, и мы забудем о ваших маленьких прегрешениях.

– А я ничего не знаю, – радостно сообщил Пол и выставил вперед руки, желая продемонстрировать, что в них ничего нет. – Мы все знаем только то, что пишут в газетах. А это, без сомнения, известно и вам. Вы знаете столько же, сколько мы. У вас тоже продается «Daily Worker»,

в этой газете все написано. Читайте на здоровье.

– Только не надо притворяться, – вздохнул Зверьков, – что вы не понимаете, о чем я говорю. Шпионаж, НАТО, подводные лодки в Холи-Лох – все это нам известно. Но наш отдел этим не занимается. Наши вопросы социальные, а не военные. Вы прибыли в Советский Союз с намерением продать двадцать дюжин платьев из синтетического волокна. Начнем с этого момента.

– Надо же, вам даже точно известна цифра, – улыбнулся Пол, – за это вам следует благодарить, насколько я понимаю, милягу Алекса. Этот парень вам часто помогает?

– Прутков – человек ненадежный, – отмахнулся Зверьков, – он появляется редко и приносит жалкие крохи информации. Ну и получает за это несколько рублей. Но ему известно немногое. Итак, вернемся к нашим баранам. Вы привезли платья, чтобы продать. Это уже делали ранее, будут делать и потом. Но за этим стоит некая весьма серьезная организация. А вы – всего лишь крошечный винтик. Пешка, если перейти к шахматной терминологии. Уверяю вас, эту партию мы выиграем, – многозначительно пообещал Зверьков. – Так что не ошибитесь, делая ваши ставки. В шахматы мы всегда выигрываем. Но прежде чем выиграть партию, ее необходимо сыграть. Всегда имеются лазейки, уловки, жертвы… Знаете, у вас в Англии, в Гастингсе, регулярно проводятся шахматные турниры. Один год чемпионом был мой брат.

Прозрачные намеки Зверькова Пол понял без особого труда.

– У англичан не шахматный склад ума, – прорычал Карамзин.

– Я вполне могу раскрыть все карты, – сказал Зверьков. – Дело вовсе не в нескольких дюжинах синтетических платьев для наших глупых теток. Все намного серьезнее. Приведу пример.

Он выдвинул ящик стола и принялся в нем рыться. А Карамзин явно начал терять терпение. Он не сводил с Пола голодных глаз, словно всей душой стремился перейти от слов к делу, то бишь к пыткам.

– Вот, нашел, – сказал Зверьков и протянул Полу тоненькую брошюрку в невзрачной, мягкой обложке, на которой даже название отсутствовало. – Откройте ее, – приказал Зверьков, – и полистайте.

Пол так и сделал. Брошюра содержала около двадцати страниц откровенной порнографии. Это были различные вариации на тему Лаокоона, но только значительно более аморальные и без удава. У каждого мужчины на этих картинках была своя собственная «змея». В состоянии суперэрекции.

– Ну, – требовательно вопросил Зверьков, – что вы об этом думаете?

– Слишком схематично, слишком много скульптуры, – задумчиво ответил Пол, перелистывая страницы, – хорошая порнография должна отличаться глубиной – полумрак,

расплывающиеся тени и всякое такое… Кстати, в моем магазине есть несколько отличных образцов этого искусства. Я имею в виду эротические картины, встречающиеся в старинных книгах.

Карамзин живо вскочил на ноги и навис над Полом.

– Значит, вы признаете, что тайно ввозили в нашу страну эти книги?

Полу надоел этот идиот, и он проигнорировал его высказывание.

– Еще и ярлыки на этих фигурах – монах, священник, служка… думаю, вы вполне можете использовать эту книжонку в антирелигиозной пропаганде. – Пол захлопнул брошюру и вернул ее хозяину.

Зверьков забарабанил пальцами по столу и мрачно взглянул на Пола.

– Нас пытаются морально разложить, – заявил он, – думаю, я правильно подобрал слова.

Поэтому ваши синтетические платья сами по себе не значат ровным счетом ничего. Но они являются маленькой частью большого заговора против нашей страны, поэтому мы не можем пройти мимо. Ведь из маленьких песчинок складывается морской берег. Не забывайте, что есть еще и наркотики. Кокаин, опиум, морфин.

– Сюда везут опиум? – искренне удивился Пол. – Советским людям?

– Еще как везут! – проревел Карамзин. – Зашивают в одежду.

– В дрилоновых платьях ничего ие было, – засмеялся Пол, – там некуда зашить. Это их самое большое удобство. Чтобы укоротить такое платье, достаточно взять ножницы и обрезать подол. И никаких подрубочных швов. – Он снова обернулся к Зверькову и решил продолжить разговор на заинтересовавшую его тему. – Я ие понял насчет морального разложения. Мне казалось, что это возможно только в обществе, подобном нашему.

Зверьков издал крик боли, словно раненое животное, и стукнул кулаком по столу. Стаканчик с ручками и карандашами, стоящий на столе, подпрыгнул и загремел содержимым.

– Значит, вы ничего не знаете о человеческой природе, – завопил он, потом взял себя в руки и, уже спокойнее, продолжил: – Это своего рода… – Он даже всплеснул руками, не в силах подобрать нужное слово.

– Первородный грех? – предположил Пол.

– Возможно… возможно… Вероятно, вы правы, – согласился он и перевел последние слова недоумевающему Карамзину.

Карамзин удовлетворенно закивал, и впервые за все время в его взгляде, обращенном на Пола, мелькнуло уважение. Правда, он быстро справился со своей слабостью.

– В конечном счете противоположности компенсируют друг друга, – мечтательно проговорил Пол, – по сути, и вы и мы движемся к одной и той же цели – созданию нового, безгрешного человека. Только разными путями. В обществе, где господствует свободное предпринимательство, рано или поздно начинается подсчет денег. Мы чувствуем, что неправильно, если пятнадцатилетний исполнитель популярных песенок за неделю зарабатывает больше, чем большинство из нас за год. Но в этом сущность свободной экономики. Поэтому рабочие и бастуют, ведь теперь тяжелой работой не прокормишь семью.