Медичи
Шрифт:
Все с удивлением переглянулись, никто не ожидал такого решительного отпора. Франческо же сказал:
— Вы правы, дядя, что власть Медичи поддерживается народом, против которого мы бессильны, но толпа неустойчива и труслива. Если удастся уничтожить обоих братьев — а это несомненно — и подавить первые порывы толпы, народ скоро подчинится своим прежним правителям и так же радостно будет их приветствовать, как приветствует теперь бесправного выскочку… А когда кардинал Риарио прибудет сюда и архиепископ выйдет его приветствовать, Медичи должны будут с почестями принять его, что, при их тщеславии,
— А если народ освободит их и возвеличит больше прежнего? — прервал Жакопо.
— И это предусмотрено, дорогой дядя, — отвечал Франческо. — У графа Джироламо в Имоле набрано войско в две тысячи человек под командой нашего друга храброго капитана Монтесекко. К назначенному дню это войско подойдет небольшими отрядами к городу. Как только дело свершится, а народ еще не успеет опомниться, Монтесекко займет город и подавит всякое движение. Так мы захватим власть. А обоих братьев Медичи отдадим графу Джироламо в Имолу, оттуда их препроводят в Рим, где святой отец сам произнесет над ними приговор.
Жакопо слушал внимательно и обратился к Монтесекко:
— План, по-видимому, хорошо обдуман. А что вы на это скажете, храбрый капитан?
— Все так, как вам сказал благородный Франческо, — с тихим вздохом отвечал Монтесекко. — Граф Джироламо приказал мне подойти к городу, быть в распоряжении синьора Франческо и по его приказанию доставить обоих братьев Медичи в Имолу.
— Это кажется мне разумным. А что скажет его святейшество? А если он не признает за ними никакой вины? Тогда нам будет еще хуже, чем сейчас, и мы даже не сможем пожаловаться на их самоуправство. Мы страдаем под их властью, но они не силой захватили ее, а имеют по доброй воле народа.
— Разве это не самоуправство, что Лоренцо осмелился не допускать архиепископа Пизы, благородного флорентийца, занять предназначенное ему место? — вскричал Франческо. — А разве не дерзкий вызов — отказать папе в необходимой сумме для покупки Имолы? Гнев его святейшества силен и основателен, и если он его сдерживал до сих пор, то только щадя Флоренцию и глупый ослепленный народ, наше желание и намерение свергнуть Медичи известны святому отцу и одобрены им вполне. Его святейшество будет благодарен, что мы предоставим Медичи суду, а за освобождение родины мы можем быть уверены в благословении церкви. Капитан может удостоверить, что папа одобрил наш план. Мы были вместе с ним, когда святой отец благословил наше намерение.
Жакопо опять вопросительно взглянул на Монтесекко.
— Совершенно верно, — отозвался тот, — граф Джироламо дал мне приказание согласно воле святого отца, и я могу вас заверить, синьоры, что я никогда не пошел бы против двух безоружных людей, вместо того, чтобы сражаться с врагами, если бы приказание святого отца не обязывало меня к повиновению.
Жакопо задумчиво склонил голову. Все стояли в напряженном ожидании.
— Если так, — сказал он, наконец, — то это дело, возвращающее свободу нашей родине, может удаться, а одобрение его святейшества устраняет все сомнения, так как доказывает, что он считает Медичи врагами папского престола и всей Италии. Поэтому я готов вас поддержать, но план должен быть выработан таким,
— План готов, — сказал Франческо. — Капитан введет войско в город, что нетрудно при слабой охране городских ворот, и сдержит волнение народа, когда Медичи будут схвачены. Это произойдет во время парадного обеда, который они дадут кардиналу Риарио в их дворце или на вилле Фьезол, что было бы еще удобнее.
— И вы думаете, что братья так легко сдадутся? — с иронией спросил Жакопо.
— Они вряд ли будут вооружены для борьбы, — возразил Франческо, — а при нас будет хорошее оружие… Мы их окружим и с криком «Да здравствует республика!» бросимся на них. Любое сопротивление может кончиться только их гибелью.
— Мы справимся с ними! — вскричал Наполеоне Франчези, играя шпагой. — И борьба скоро окончится.
— Тут дело идет о жизни и смерти, — сказал Жакопо, — об этом не забывайте. В борьбе нельзя полагаться только на оружие.
— На него и не надо полагаться, — с особенным ударением сказал Монтесекко, — так как его святейшество, соглашаясь на свержение Медичи и разрешая пользоваться для этого войском, запретил подвергать опасности жизнь обоих братьев.
— Совершенно верно, — поспешил заявить Франческо, тогда как Жакопо склонил голову, а Наполеоне Франчези отвернулся с иронической улыбкой, — и мы будем стремиться исполнить волю его святейшества, избавив его от врагов. А вам надо будет тогда, дядя, возвестить народ об освобождении от позорного ига и убедить его подчиниться нам, так как народ больше всего расположен к нам.
— На это я согласен, — сказал Жакопо, — я и до этого поговорю кое с кем из граждан, которые приходят иногда за советом или жаловаться на Медичи. Таким образом, у нас и в народе будет некоторая поддержка.
— Итак, мы все обсудили, и предстоит только назначить день, — заключил Франческо.
— Это зависит от обстоятельств, и заранее решать это нельзя, — заметил Жакопо. — Нам нужно только знать, сколько времени потребуется капитану, чтобы дойти до города. В этой опоре мы должны быть абсолютно уверены, приступая к делу.
— На это нужно только несколько дней, — отвечал Монтесекко. — Мелкими отрядами войско идет быстро, и не надо, чтобы здесь знали это заранее. Первое условие успеха — обязательное соблюдение тайны.
— Кто нарушит тайну, тот сам себя осудит на гибель, — воскликнул Франческо. — Итак, все решено. Теперь надо избегать собираться здесь, это может возбудить подозрение Лоренцо. Я буду вас извещать обо всем надежными гонцами, синьоры, и также графа Джироламо. А сейчас позвольте вас просить к столу, нам нужно поддержать в себе бодрость в ожидании полного освобождения.
Он повел гостей, к которым присоединился и Жакопо, в величественную столовую, где уже стоял роскошно сервированный стол, и чудные вина погребов Пацци внесли радостное оживление в общество.
Глава 10
Праздник Троицы приближался, все прекраснее становилось природное убранство Флоренции. А в самом городе улицы, площади, общественные здания пестро украшались к приезду гостей, благодаря которым в этом году праздник предполагался еще блестящее обыкновенного.