Медицинские и социальные проблемы однополого влечения

Бейлькин Михаил Меерович

Слыша доносящиеся из коридора переговоры моего пациента Виктора с неведомым мне дневальным, я не верил своим ушам. Только что в беседе со мной во врачебном кабинете молодой солдат ничуть не скрывал своей гомосексуальной ориентации, заботливо тревожась по поводу ссор своего друга с родителями. За дверью кабинета сменилось всё: тональность, словарный запас, образ мышления. Юноша, говорящий по телефону со своим сослуживцем, представлялся этаким бабником и суровым гомофобом.

Гомосексуальная (гомогендерная) идентичность была принята Виктором очень рано. Он помнит, как охотно сопровождал своего отца, занимавшего видное положение в спортивной среде, в посещении им всевозможных соревнований. Отец радовался тому,

что сына привлекают мужские занятия. Виктор же с четырёх-пяти лет наслаждался красотой полунагих мужских тел. Насколько он себя помнит, любимым его занятием было представлять, как выглядит половой член у того или иного понравившегося ему спортсмена.

Обе ипостаси – мужская и гомосексуальная – его половой идентичности нисколько не тяготили Виктора несовпадением в деталях, не приводили к внутриличностному конфликту. Причиной невроза стала его преждевременная эякуляция, обусловленная низким порогом возбудимости глубоких структур мозга.

Особый его талант – эмпатия, способность мгновенно вчувствоваться в чужое настроение и тут же подстроится к нему. Если бы я стал упрекать юношу фальшью его телефонного разговора с дневальным по казарме, то он искренне удивился бы. Инстинктивно он чувствует, что гомофобия, точно также как нецензурные выражения и нарочитая грубость, играют некую важную роль в жизни подростков, а затем и парней. С их помощью они отмежёвываются от женщин и “гомосеков”, вырабатывая мужское полоролевое поведение. В полной мере всё это относится и к армейской среде, где утрированная мужественность используется для самоутверждения.

Согласовывать собственную гомосексуальность с гомофобными требованиями армейского окружения Виктору кроме его невероятной пластичности помогает и один из приёмов психологической защиты. Речь идёт о рационализации: “Ребята не поймут меня, если я буду выпячивать свои гомосексуальные чувства и привычки”.

Эти нюансы поведения молодого человека в рамках концепции гендера именуются маскулинной гендерной ролью. Старый сексологический термин – “мужское гиперролевое (то есть утрированное, преувеличенное) поведение”, на мой взгляд, точнее отражает суть дела.

Но пластичность геев не беспредельна; не приходится мечтать о том, что бы представители сексуальных меньшинств чувствовали себя вполне уютно в гетеросексуальном мире. Перспектива полного исчезновения гомофобии тоже нереальна. Представим себе ситуацию (сегодня реально невозможную), когда вдруг как по волшебству исчезнет гомофобия. Даже если бы подобное чудо произошло, геи, почувствовав себя комфортнее, тем не менее, не смогли бы адаптироваться в гетеросексуальном обществе полностью.

Дело в том, что эмоциональные, поведенческие и порой даже телесные особенности “ядерных” гомосексуалов имеют не столько приобретённый, сколько врождённый характер, обусловленный типом половой дифференциации мозга в процессе внутриутробного развития плода. Например, к гетеросексуальной эротике они чаще всего остаются эмоционально равнодушными. Нюансы восприятия, обусловленные врождённым характером половой ориентации, приводят к взаимному непониманию гетеро- и гомосексуалов. “Я заметил, что само слово “женщина” действовало на моих товарищей возбуждающе, – делится своими подростковыми воспоминаниями японский писатель Юкио Мисима. – По краске, заливавшей их лица, я догадывался, когда именно они произносили его мысленно. Однако для меня слово “женщина” звучало не более соблазнительно, чем “карандаш”, “автомобиль” или “метла”. Во время беседы я иногда попадал впросак и чувствовал, что говорю со сверстниками на разных языках”.

Точек соприкосновения между лесбиянкой и гетеросексуальным мужчиной почти нет, а их противоречия порой непреодолимы. Их подоплёку очень красочно (хотя и не совсем верно) выразила одна из участниц телепередачи, до своего полного перехода к гомосексуальному

образу жизни трижды несчастливо побывавшая замужем: “Мужчины – другой биологический вид, чуждый мне по ментальности, запаху и другим параметрам. Нормальный брак – постоянная борьба полов. Мужчины и женщины находятся в разных окопах. Мне проще жить без этой биологической несовместимости”. Здесь не место для подробного анализа этого высказывания, но поверьте, оно проливает свет не столько на противоречия между мужчинами и женщинами, сколько на существующий барьер между гетеро- и гомосексуальным мироощущением.

Различия между сексуальными меньшинствами и гетеросексуальным большинством всегда будут порождать их взаимное недопонимание. Они же проливает свет на живучесть всевозможных спекуляций, бытующих в общественном сознании. Мифы, например, о существовании “голубой мафии”, насаждающей нестандартную сексуальность в обществе, порождены не только невротическими комплексами гомофобов (вспомним откровения Еникеевой или Новохатского!), но и существенной разницей в восприятии мира гомо-, би- и гетеросексуалами. Вполне нейтральная телепередача, весьма полезная в плане получения информации по проблемам полового воспитания, может вызвать чувство раздражения и гнева даже у человека, казалось бы, свободного от гомофобных предубеждений.

Гомосексуалы вынужденно более терпимы в извечных противоречиях с сексуальным большинством (сказывается воспитание, полученное ими в рамках культуры сексуального большинства). Но они не могут изменить своей природы.

Идеальной представляется такое положение дел, когда государство и общество перестанут заглядывать в постели гомосексуалов, а те в своём повседневном поведении максимально адаптируются к культуре гетеросексуального большинства. От этого выиграют все: общество избавиться от лишних раздоров и противоречий, гомосексуалы не будут провоцировать гомофобов, врачей обрадует снижение количества невротиков.

Кон прав, утверждая: “Геи и лесбиянки не могут ни отделиться от гетеросексуального (по преимуществу) общества, ни полностью раствориться в нём. <…> “Голубые” мужчины и женщины всегда будут чем-то отличаться от других и благодаря этому вносить свой вклад в человеческую культуру”.

С их оппонентами из среды сексуального большинства дело обстоит намного сложнее.

Поскольку гетеросексуальное развитие часто включает стадию утрированной маскулинности, подростки в той или иной мере обычно дискриминируют своих гомосексуальных сверстников. Между тем, ХХI век приведёт к заметному росту числа гомосексуалов. Это касается и России: утяжеляются и учащаются стрессы, выпадающие на долю беременных, растёт число неполных семей, в которых сыновья растут без отцов. Обществу следует позаботиться не о том, чтобы всем без исключения, навязывать гетеросексуальную ориентацию, а о том, чтобы дать своим согражданам равные возможности для полноценного развития, вне зависимости от типа их полового влечения (разумеется, речь не идёт о парафилиях). Задача в том, чтобы свести к минимуму болезнетворность конфликтов, приводящих к развитию интернализованной гомофобии и к невротическому развитию представителей сексуальных меньшинств. В рамках цивилизованного общества этого следует добиваться половым просвещением и воспитанием, что является важнейшей задачей сексологов и педагогов.

Американские геи добились от правительства и от общественности принятия существенных мер, направленных на борьбу с гомофобными предрассудками. В России дело обстоит намного хуже. Обсуждая этот вопрос, Игорь Кон, позабыв о своих нападках на врачей, приводит ярчайшие примеры истеричного и инфантильного поведения гей-активистов. Он с неподдельной искренностью рассказал о бедах отечественного движения геев за свои права; об эпатажных выходках их лидеров; о том, как они растратили на собственные нужды средства, пожертвованные геевскими организациями Америки (Кон И. С., 1998).