Медицинское общежитие

Летуновский Алексей

– Она переехала, знаешь.

Это был карлик, и он снова был за моей спиной. Я же его заметил по тени, которая проникала по тропинке света дверного проема в дом. Я обернулся и понял, что стоя на слое крупы я намного выше карлика, чем стоя, например, рядом с ним на крыльце или просто стоя рядом с ним.

– Где рюкзак?

– А про то, как я долетел, не хочешь спросить?

– Нет.

– Я уговорил того мужика взять меня в багажное отделение. И не спрашивай как, а то мне стыдно.

– Я и не собирался спрашивать.

–

Ладно.

Карлик выглянул из дверного проема и всмотрелся вглубь улицы, что с моей стороны выглядело так, будто карлик смотрит направо.

– Помнишь тот парк?
– спросил карлик, заметив тот парк.

– Да.

– Пойдем, посидим.

**

– Вот. Она переехала отсюда еще четырнадцать лет назад.

– Четырнадцать лет назад?

– Четырнадцать лет назад.

Я вздохнул и потер колени. Над деревом и в дереве, повисшем над скамьей, беззаботно щебетали птицы. Я вслушался в мелодию, и она мне напомнила мелодию хруста крупы в том доме. Птицы тоже пытались исполнить симфонию.

Карлик небрежно чесал свой левый глаз и полез в карман джинсовых шорт за сигаретами, достал пустую пачку, скомкал ее и выбросил под скамью.

– Солнце здесь такое мягкое, - заметил я.

– Mягкое, да.

Слабый ветерок вдруг подхватил из-под скамьи скомканную пачку сигарет и повел ее по парковой тропинке, словно баскетбольный мяч. Я провожал комок взглядом, потом посмотрел на карлика, но тот уставился на свои крошечные ботинки, не обращая внимания на игру ветра в баскетбол.

– Хочешь, отыщем ее?
– решил карлик.

– Heт.

– Почему? У нее единственной был иммунитет.

– Вот и не надо трогать этот иммунитет.

– Ладно.

Линии плитки, вымощеной в тропинку парка, образовывали некую решетку, будто что-то неизведанное в подземном мире находилось в заточении. Или, это мы тут находились в заточении. Навеки в свободе и несвободе, которую выдумали сами.

Я глянул в даль тропинки и заметил старую табачную палатку. Знакомые места, а выглядело все таким незнакомым.

Карлик вce еще смотрел на свои ботинки.

– Давай наперегонки до табачной палатки, - предложил я.

– Докуда?

– До табачной палатки. Вон она, в конце.

– Ты что, я же карлик, - засмущался он.

– Да какой ты карлик!
– я схватил его и сильно-сильно поскреб по его лысине, он вырывался, его маленькие ручонки витали в воздухе словно вермишель, сам он смеялся и дрыгал ботинками, а когда я отпустил его, он шмыгал и все еще смеялся, а потом успокоился.

– Сиди здесь, - решил я, - схожу за сигаретами.

Лето удавалось прекрасным. Вот так бы почаще - взять и пересечь экватор, прыгнуть из зимы в лето, лишь для того, чтобы сходить за сигаретами в знакомую табачную палатку.

**

Продавец

меня узнал.
– Ты поседел, дружище.

– Это от кислых труб.

Он не понял, но не стал на этом зацикливаться, выбрал по памяти пачки сигарет и положил их на стойку.
– И карлик с тобой?

– Ara.

– Что же он, это, не зашел?

– Меланхолия настигла его.

Продавец глубоко кивнул, провел большим пальцем по усами сказал: - Ну, пусть выздоравливает. Передавай ему привет!

– Обязательно, - согласился я. И мы распрощались.

Когда я вышел из табачной палатки, вдалеке было видно, кaк карлик вытирал сопли платком, а затем платком лицо. А когда я подошел к нему, он поспешно спрятал платок.

– Сигареты, ха!
– воскликнул карлик и потянулся своей маленькой ручонкой ко мне.

Облака, ведомые слабым ветерком, то и дело закрывали солнце, отчего по парку проносились то светлые, то темные полосы. Будто ночью в квартире кто-то включал и выключал световой рычажок. Когда-то это называлось "баловаться с выключателем".

– Тебе привет от усатого.

– Он все еще работает в той палатке?
– удивился карлик.

– Ara.

Несмотря на всю тишину парка, город шумел потоком автомобилей, разбросанными криками женщин с газетными пачками, и тихими возгласами сигнализаций.

Карлик уже не смотрел на свои ботинки, а вслушивался в городские звуки, или просто искал глазами что-нибудь интересное. Просто отключился, наслаждаясь моментом и дымом. А ноги поджал под скамью.
– Я тут отвлекся, заслушался городом и звуком проносящихся над нами облаков, - наконец, встрял он в изоляционную тишину.

– Не страшно.

Я услышал, как он улыбнулся.
– Помнишь, я говорил тебе про то, чтобы ты не спрашивал, как я попал на самолет?

– Это было минут десять назад.

– Не важно. Так, это.
– замялся карлик-. спроси, а то меня совесть съест.

– И как же ты попал на самолет?

– Я рюкзак твой продал тому мужику.

– Он был коллекционным, с трудом достался мне.

– Извини.

Я выдохнул, и карлик робко вжался в себя. Он кротко, тихо и нелепо ежился. Я потрепал его по все еще красной от натираний лысине.
– Ну, куда теперь двинемся?

Карлик лишь смиренно выдохнул и расслабился.

Часть вторая.

Высокое панельное здание даже не поменяло цвета.

Измениться может все что угодно. Люди и деревья, например. Но вот здания - то маленькое дачного типа, или табачная палатка, или вот это - высокое панельное здание, в котором когда-то мы жили. Здания почему-то не менялись. Они стояли памятниками строителям, созданные самими строителями. А люди подобно птицам, лапающим памятники, играли с выключателями и писали свою необоснованную историю.