Медиум
Шрифт:
– Ма-а-ма!!! Чего они ко мне лезут!
Вспоминая, Игорь Иванович улыбнулся.
– Мать этого Ромки, злющая крикливая баба (продавщицей работала в гастрономе), тут же побежала жаловаться Сережкиным родителям. Смех! Севрюга, красный как рак, упирается, а она его за руку за собой тащит. В качестве вещественного доказательства.
– И что, здорово влетело? – спросил Козаков. – Мой батя мне бы всыпал по первое число.
– Нет, Сергею повезло с родителями. Разобрались что к чему, не стали наказывать. Они ему верили: Сережка никогда не врал. Помню, как-то раз он разбил мячом чужое окно. Никто ничего не видел, его даже не заподозрили. А он сам пришел и признался. Тут
Двойной подбородок Козакова колыхнулся.
– Это на что ты намекаешь? Чтобы я признался твоему следователю?
– В чем? – спокойно спросил Колесников.
– В том, что я не ночевал сегодня в своем номере.
Глава 9
ПРИДВОРНЫЕ
Узкое сводчатое окно башни было украшено снаружи сложным цветочным орнаментом. Господин Ти-Сонг Децен всматривался красными воспаленными глазами в ночь, в холодный мрак, навеянный вершинами гор. Масляный светильник за его спиной еле чадил, отбрасывая рыжие всполохи на древний манускрипт, раскрытый на столике индийской работы. Он бросил туда быстрый взгляд и тут же отвернулся. Ему почудилось, что высохшие страницы шевелятся…
Это был богато отделанный бонский Канджур, трактат о богах свастики, заканчивавшийся несколькими песнями о легендарном короле Гесере, полубоге-получеловеке… Трактат, которому Ти-Сонг истово поклонялся как старой закалки Бон-по, то есть адепт религии Бон, Черной веры. Когда-то, за два века до восхождения на трон короля Лангдармы, которому Ти-Сонг приходился младшим братом, Бон вошла в ранг государственной религии и её приверженцы поклонялись силам природы: богам Солнца, Луны, Четырех сторон света и Верховному Небесному Отцу Самантабхаре.
В монастыре Шаругон, в узком гранитном ущелье на берегу реки Чу-На-Кха, разводились громадные костры, и при их свете черные маги совершали свои обряды, апофеозом которых служили человеческие жертвоприношения. Обычно жертву, молодого юношу или девушку, не достигших трех дней до семнадцатилетия, клали на жертвенный алтарь в ту ночь, когда, по преданию, около девяти веков назад в центральной молельне возникло волшебное сведение и послушнику Кхеан-Кхару (Доброму сыну Кхару) был явлен лик Верховного Владыки Шенрапа. Владыка явился в длинном черно-оранжевом одеянии и высокой черной шапке, с тяжелым посохом и алмазными четками в руках. Грозно взглянув на перепуганного послушника, Владыка спросил, тверда ли его вера.
– Да, господин, – пролепетал тот, падая ниц.
После этого Шенрап разразился длинной речью, и Кхеан-Кхару в пароксизме религиозного восторга записал на стене собственной кровью все 150 постулатов знаменитого учения, которые были ему продиктованы. Потом Владыка обнял обессилевшего от потери крови послушника и объявил, что тот выполнил свое земное предначертание как первый среди людей, кому открылся полный текст учения Бон. Сойдя с ума, послушник покончил с собой, разрезав все вены на своем теле, до которых мог добраться… И с тех пор каждый год жертва на алтаре повторяет его участь.
Ти-Сонга из ночи в ночь мучил один и тот же кошмарный сон: люди в черных одеждах, без лиц, с темными провалами под капюшоном, кладут его на каменную плиту. По бокам ярко полыхают огни, и нельзя понять, что же это горит: факелы – не факелы, костры – не костры… Просто крошечные слепящие звезды, сошедшие на Землю. Высокая ступа, украшенная сверху рогами торного яка, плывет по воздуху к распятому Ти-Сонгу, и ему становится невыносимо страшно. Он знает, что сбывается древнее поверие: когда ступа, охраняющая вход в монастырь Шаругон, поднимется в воздух, небо падет на землю и зальет её жидким огнем…
А наверху, между рогов, будто на троне, восседает Лангдарма Третий, правитель огромной и богатой страны, сын умершего императора Гьона-Клу-Шивы от его старшей жены. Сам Ти-Сонг родился позже ровно на семь дней, его произвела на свет вторая жена старого правителя. Вечно второй – по рождению, по положению, по способностям, по доле родительской любви.
– Ты запретил человеческие жертвоприношения! – со слезами кричит Ти-Сонг, с ужасом косясь на тяжелый двуручный меч в руках монарха. Лангдарма не обращает на него внимания. Будто не слышит или не хочет слышать. И во сне Ти-Сонга прошибает холодный пот.
– Мне не нужен трон. Я откажусь от всего, уйду в монастырь до конца дней… Приму учение Будды. Только оставьте мне жизнь!
«Нет, – нашептывает неведомый голос. – Ты должен помнить, что тебе предначертано звездами. Ты будешь правителем, тебя наделят небывалой властью… И ты утвердишь наконец Черную веру на землях Тибета».
«Я узнаю этот голос, – вдруг поражается Ти-Сонг. – Это же Фасинг. Моя Фасинг, женщина, которую я боготворю».
Несчетное число раз он в мечтах погружал пальцы в длинные иссиня-черные волосы, вдыхая их аромат, чувствовал жар её плоти, когда она будто невзначай касалась его паха своим бедром и терлась, терлась, будто кошка, требующая ласки. А доведя его до белого каления, ловко отстранялась, становясь в мгновение ока холодной, как кусок льда, и насмешливо смотрела, чуть склонив голову набок. В ней все было необычно. Даже имя, данное при рождении и которое она не захотела менять. Фасинг – Хрустальный ручей Фа. Красиво и нежно… Если забыть о полном имени: Фа-Сингх-Дре – Демон ночной воды. Великий Небесный Отец, он, думая о ней, чувствует, как плоть восстает…
А монах в черном клобуке медленно поднимает меч над головой.
Нет, кричит Ти-Сонг, кричит всем существом, всей кожей, глазами, вылезающими из орбит, черным провалом рта… И даже просыпаясь в своей постели, продолжает кричать: тот мир, заполненный страшным видением, все ещё не хочет отпускать его.
Фасинг сидела на каменной скамье. Она была совершенно обнажена, крепкие ягодицы идеальной формы покрылись гусиной кожей от холода.
– Прошу прощения, мой господин, – улыбнувшись, произнесла она, заметив, – что Ти-Сонг проснулся и смотрит на неё с неприкрытым восхищением.
– Ты прекрасна, – пробормотал он, выбираясь из-под покрывала, – Так говоришь, я твои господин? А если я прикажу тебе остаться?
Вот идиот, с раздражением подумала она и заставила себя коснуться пальцами его тощей груди с выпирающими ребрами.
– Это невозможно. Тот человек не будет ни с кем разговаривать, кроме меня. А без него наш план обречен.
– Обречен, обречен! – Ти-Сонг скривил губы. – Кто он такой, в конце концов? Раджа, Шах, наместник короля?
Фасинг с трудом подавила вздох. И принялась снова (в который раз!) убеждать любовника, словно малого капризного ребенка. Ей необходима эта встреча. Человек, с которым её свела судьба несколько лет назад, был, несомненно, выдающейся личностью и обладал громадной незримой властью благодаря тому, что стоял во главе тайной секты… Секта называлась «Общество Шара» и была скрыта в высокогорьях Северного Тибета, а где именно – знали очень и очень немногие.