Медленный скорый поезд
Шрифт:
Марина — как бы и не ночевавшая на вагонной полке, свежая, сияющая крохотулька — обернулась к Пастуху и радостно сказала сразу много:
— С добрым утром! Как спалось? А погода-то, погода какая! Вот и Борис Павлович с нами едет, познакомьтесь. Это Борис Павлович, он из Москвы, он во Владивостоке в командировке был и тоже не любит самолетов. А это Пастух, мой замечательный спутник и сопровождающий, он тоже из Москвы, только из Академии наук…
Что сказала? Почему из Академии? Пастух вообще не говорил ей, кто он: встречающий-провожающий и — точка… Хотя почему бы и не из Академии? Откуда ему взяться, как не из Академии, то есть приглашающей стороны…
— Здрасьте, — сказал Пастух, — Пастух меня зовут. Из Академии наук я. Служба протокола. Вот сопровождаю профессора…
— Борис Павлович, — с приязнью представился Джеймс Бонд. — Строитель. Возвращаюсь вот…
— Девелоперский бизнес? — спросил Пастух, знавший всякие иностранные слова, намертво прижившиеся в русском новоязе, а русский язык во все времена гостеприимным слыл.
— Он самый, — засмеялся Бонд. — Выращиваю его и умножаю. Вот и до Владика добрался…
Вообще-то не шибко нравился Пастуху этот строитель. И вовсе не потому, что он его в чем-то подозревал, а просто так — было их двое в группе, а тут раз — и третий. Который лишний по определению. Марина — человек явно сверхобщительный, и, соображал Пастух, кроме Бонда, за шесть суток рядом с Мариной могут появиться и другие пассажиры. Путь долгий, хорошая компания его красит, это факт, а Пастух — неважный собеседник. Не о чем ему рассказывать, а о чем есть, то закрыто и захоронено. Гриф: «Совершенно секретно». Да и вообще не многословен он по жизни-то…
Но молчаливым участником бесед Марины, с кем бы они ни случились, ему стать придется. Слушать и слышать он умеет отменно. И поддакивать горазд, если что…
— Вы завтракали? — спросил Бонд Марину.
— Еще нет, — ответила она. — Я ждала, когда Пастух проснется, он, по-моему, ночью толком и не поспал.
— Да ну? — изящно удивился Бонд. — Неужто дамы?
— Не спалось что-то, — соврал Пастух, параллельно удивляясь осведомленности счастливо почивавшей Марины. — Я и вообще в поездах сплю скверно. Трясет, колеса стучат… А вы что, тоже самолеты не любите? Как и Марина?
— Терпеть не могу. Я позорно боюсь летать. Мне в самолете сразу нехорошо делается… — И предложил: — А пошли-ка мы в вагон-ресторан, там славно, я ж частенько во Владик путешествую, и кормят отменно.
— Не хочется что-то, — сказал Пастух. Он и впрямь категорически не хотел покидать с Мариной спальный вагон. — Лучше закажем в купе.
— Ага, — подтвердил Бонд, — и будем втроем вольтижировать на приоконном столике. Кто что уронит, тот осален. Это ж так неудобно, ребяточки…
Конечно, он был прав. Но изначальный замысел не выходить из родного вагона внятно рушился. Замысел был рассчитан на двоих. Третьего не предполагалось. И глупо, и зря. Не исключено, что общительная Марина сегодня к вечеру будет знакома со всем населением вагона «люкс», и уж тем более если она часок-другой постоит в коридоре. Никто мимо не пройдет. Запретить ей знакомиться и разговаривать с пассажирами Пастух не мог. По роли он был всего-то сопровождающий, шестерка по сути, сильный и опытный, но отнюдь не старший в паре. В этом случае лучше будет попробовать замкнуться на одном Бонде. Он вроде нормальный мужик — и по профессии, и по виду, и по разговору. Помоложе Марины, но, вольно считал Пастух, все, кому за шестьдесят, навек — ровесники. Плюс-минус пять-шесть лет — это им не срок. И как быть? Запирать междувагонные двери ключом — не выход. Глупо. Надо идти в ресторан, чего уж там… Просто условия проведения операции изменились к худшему, частый, к сожалению, вариант, проходили не раз.
— Согласен, — сказал Пастух.
Показалось или нет, но вроде поймал благодарный взгляд Марины. Или не взгляд, а импульс какой-то, сам не понял.
До вагона-ресторана добрались славно. Бонд шел первым, боком шел, полуобернувшись, потому что галантно поддерживал Марину за руку, а Пастух замыкал процессию. Ресторан был устроен логично, но затейливо. Столы, крытые клетчатыми скатертями справа и слева от прохода, лавки с синей мягкой обивкой по обе стороны каждого стола, на окнах длинные легкие шторы в тон скатертям, бар в конце вагона, бармен за стойкой — рубашка белая, бабочка черная, сам — приветливость и радушие. Два стола были заняты, остальные свободны. За этими двумя сидели явно две семьи — мамы с папами, детишки — от трех до примерно семи лет. Очень не тихие.
Устроились за свободным столом, бармен недлинное меню подал. Заказали. Пока ждали заказанное, Бонд поведал пару историй из своей строительной жизни, Марина смеялась. А тут еще одна компашка в ресторан выбралась: две девицы явно провинциального покроя и два молодых парня, смутно похожих на ночных гостей, искавших «пассажиров из Японии». Но не те, конечно, Пастух тех более-менее запомнил, да и выпали они из поезда в финале. А эти — другие. Но на всякий пожарный Пастух принял, фигурально выражаясь, стартовую позу. Да он в любом деле неизменно и постоянно был в стартовой позе. Другой вопрос, что стартовать по свистку, слава Богу, в последнее время случалось не слишком часто.
Бонд едва ли не всерьез пытал Марину, вытягивал из нее хоть какое-то описание их с мужем фантастических опытов с параллельным пространством. Пастух слушал на автомате, на нем же и пытался поймать Бонда на фальши, на переборе с любопытством, но не получалось: клиент был действительно азартен, но в азарте своем не фальшив. Марина смеялась, уходила от подробностей, переводила разговор на иные темы, пыталась выяснить, а чем это сам Бонд занимается в жизни. К мороженому Бонд сдался, отстал от Марины и ее научных тайн и сообщил правду о себе.
— Я игрок, — сказал он. — Профессиональный. Чем и зарабатываю на старости лет.
— Игрок во что? — искренне не поняла Марина.
— В карты, — объяснил Бонд. — Покер. Преферанс. Бридж. Это работа. А так, для забавы и утешения прекрасных дам, во что угодно — от штосса до буры.
— А кто сейчас в буру играет? — Пастух знал, кто играет, но спросил.
Типа — любопытный. А от Бонда не убудет.
— Как ни смешно, многие. И в первую очередь зека. В зонах. Удобно. Легко. Колоду нарисовать нехитро. Играют двое. Тридцать шесть листов колода. Туз — одиннадцать. Десятка — десять. Король — четыре. Дама — три. Валет — два. Остальные карты ничего не стоят. Считать легко. Простенькая игрушка, но затягивает… Время идет быстро…
— Этим и зарабатываете? — Пастуха заело.
— И причем немало, — засмеялся Бонд. — Только не бурой. А вы что, молодой человек, хотите раскинуть колоду?
— У меня другое хобби, — ответил Пастух.
Ну не нравился-таки ему Бонд. Ну слишком он был прост в общении, а точнее, развязан, обаяние его лилось через край, и Пастух хотел не хотел, а чуял легкую фальшивинку в щедро раскованном поведении Бонда. Хотя и понимал: это не специально к случаю, это стабильный метод поведения, метод легко, вольно и с успехом жить, карты для Бонда — не работа, а его стиль, его натура плюс выигранные денежки. Похоже, что так. И по-любому, если он как-то и связан с теми загадочными силами, которые теоретически хотят похитить Марину, то опять же как-то неловленно, ненавязчиво. Игрок! И если он и впрямь из неведомой пока команды ловцов, то, надеялся Пастух, если и не похитить они целят Марину, так, допустим, развернуть вспять. Похоже, время оттянуть. Вот зачем — неясно. Хотя выводы делать рано, да и не из чего пока, никаких внятных поводов подозревать мужика в чем-то нехорошем не имеется, просто мания преследования какая-то дурацкая у Пастуха обозначилась…
А Бонд, гад, не унимался.
— Какое ж у вас хобби, молодой друг? — настаивал он. — Обхаживать дам, которые малость постарше вас?
И тут вмешалась Марина:
— Не обхаживать, милый Борис Павлович, а сопровождать пожилую даму и оберегать ее от всяких соблазнов. Как, к примеру, партия преферанса или покера с профессионалом. А буру не люблю, тупая игра… Но я не могу отказать себе пойти на этот соблазн. Простите меня, Пастух. Борис Павлович, давайте карты! Играем в преф на вылет…