Медленный солнечный ветер
Шрифт:
Димитрия открыла глаза и поняла, что вся дрожит, но уже не от холода.
Прижимая к себе ее трясущееся тельце, Дарко не произносил ни слова. Он понимал то, что она чувствовала и, возможно, чувствовал нечто похожее.
Не всегда ангелы такие, какими нам кажутся. И не всегда внутри демонов лишь пустота и злоба. Внутри каждого из нас есть и черное, и белое. И в черной душе Димитрии, когда она была рядом с Дарко, наконец, произошло просветление.
Глава
Все, что ни делается, — все к лучшему. Димитрия поняла это только тогда, когда наблюдала за сползающими по стеклу прозрачными ядовитыми каплями дождя. Уже вторые сутки они с Дарко были заперты в огромном пустом моле без питьевой воды и без еды, о которой мечтать и не приходилось.
Но кислотные осадки прожигали душу не только им, но и беженцам, которые не успели нигде укрыться, когда начался дождь. Поезд подадут в любом случае — он работал на специальной тепловой батарее и был четко запрограммирован, поэтому не нуждался даже в машинисте. Так что чем хуже приходилось беженцам, тем больше было шансов у Дарко и Димитрии втиснуться в поезд. А им позарез нужно было уехать именно завтра, иначе все окончательно пропадет.
Два дня. Два дня в тишине — Димитрия перестала разговаривать с Дарко, на вопросы отвечала односложно и все время сидела у широкой стены из небьющегося стекла и разглядывала тусклый город по ту сторону.
Девушка боялась даже засыпать. Меньше всего на свете ей вновь хотелось окунуться в свои кошмары. О той ночи, когда ей приснилась Весна, они с Дарко не разговаривали. Он и так знал, что произошло. Димитрия чувствовала это, а обсуждать свои страхи с кем бы то ни было она не собиралась. Это было не в духе Димитрии.
Время тянулось бесконечно долго. Прямо как резиновая жвачка последнего поколения — с неограниченным сроком жевания и вечным кислым привкусом, который никогда не кончался.
Они не обсуждали с Дарко, что будет, если к завтрашнему дню дождь не прекратится. Будь у них комбинезоны, оставшиеся в рюкзаке, они, может, и добрались бы до станции с минимальным количеством увечий, но нет одежды — нет разговора.
В располагавшихся в торговом центре бутиках было полно дизайнерской одежды. По иронии судьбы, ее не брали даже беженцы. Их не проведешь. Их интересует только то, что помогает, а не мешает им выжить.
— Вот. Я нашел куртку. — Дарко протянул девушке укороченный кожаный пиджак с большими посеребренными пуговицами. Кажется, такие были в моде года четыре назад.
Димитрия так до сих пор и сидела на полу в одном нижнем белье — даже насильно ее уже нельзя было заставить вновь напялить на себя этот вонючий балахон. Маленькую грудь девушки обтягивал черный лиф, который был явно не ее размера, — когда-то он принадлежал ее матери. Но, как и отцовские сапоги, эта деталь гардероба ее родителям больше не понадобится.
Нехотя девушка приняла от мужчины куртку и накинула ее себе на плечи, а затем отвернулась, показывая тем самым, что больше разговор продолжать не собирается.
Без одежды она выглядела еще более маленькой, тоненькой и беззащитной — совсем как огурец без кожуры. Заросшая челка светлых волос, которую Димитрия временами "подравнивала", когда находилась в Сараево, почти полностью закрывала ее глаза, поэтому Дарко даже не мог понять, о чем она сейчас думает. Ему оставалось только догадываться.
Но вместо того, чтобы уйти, вновь оставив Димитрию в одиночестве рассматривать капли, стекающие по стеклу, Дарко опустился на пол рядом с ней.
— Можешь думать что хочешь, — произнес он, — но тебе нужно хотя бы немного поспать.
— Иди к черту, солдат, — безжизненным голосом ответила Димитрия, по-прежнему глядя куда-то в пустоту.
Дарко пропустил ее слова мимо ушей.
— Сестру не вернешь. Ничего не поделаешь. Надо жить сегодняшним днем.
— Ты уже это говорил, и в твоих советах я не нуждаюсь. — Димитрия изменила позу так, чтобы оказаться к мужчине спиной.
Она и вправду никого никогда не слушала. Делала все так, как ей хотелось или как ей было нужно. Даже несмотря на то, насколько сильно она любила свою сестру, она не послушалась даже ее, когда Весна просила ее не воровать. Димитрия хотела быть свободной как птица.
Но птицу охотник может и подстрелить. Прямо в полете.
Димитрия верила во что-то свое. Строила свои воздушные замки, а потом собственноручно взрывала их. Ей нравилось наблюдать за тем, как все рушится. Это потом, когда развалился мир, в котором она жила, Димитрия возненавидела саму себя и свою любовь к разрушениям.
Дарко положил ладонь на плечо девушки, и она почувствовала тепло его прикосновения даже сквозь толстую материю куртки.
— Ты привыкла быть одна. — Нет, он не спрашивал — он констатировал.
— И что с того?
— Может, пора начать доверять людям? Хотя бы некоторым?
— Солдат, не капай мне не мозги. Сейчас ты единственный человек во всем этом гребаном мире, которому я хоть как-то должна доверять. Так что на твои эти штучки я не куплюсь, и не мечтай.
— Должна? — переспросил Дарко, приподняв брови.
— Да, должна…
…но не могу, закончила Димитрия про себя.
Внутри Димитрии была стена, которая не позволяла ей подпускать людей достаточно близко, чтобы потом жалеть об их смерти. Даже Дарко она подсознательно отталкивала от себя как могла, хотя и не слишком в этом преуспела.