Медленный солнечный ветер
Шрифт:
Во время вторжения пришлось остановить производство, которое по своей сути являлось непрерывным. Застыли в огромных котлах руды, прекратилась подача свинца. Словом, все остановилось в один момент без возможности возобновления производства. Сотни, десятки сотен тысяч тон драгоценного сырья, на котором непосредственно велось производство, тоже замерло. Но вот только ненадолго.
Нефть — какой сюрприз — как и керосин — взрывоопасны. Одно неосторожное движение, и весь комплекс заводов благополучно взлетит на воздух.
Прежде дураков попасть в промышленную
— Другого варианта у нас нет. — Дарко пожал плечами.
— Да мы лучше сгнием в вонючей помойной яме… — яростно начала Хранимира, но Димитрия вовремя ее остановила:
— Ранка, послушай, он прав. В таком состоянии тебе только в помойную яму — подцепить там еще какой-нибудь вирус.
— Мы голодны, — неожиданно призналась беженка, от стыда вперив глаза куда-то себе под ноги.
И чему Димитрия удивилась? Завела дикого котенка — вот и управляйся теперь с ним. Хищники, между прочим, едят сырое мясо. Скажи спасибо, она еще тобой не полакомилась.
Дарко вскинул брови. Его взгляд так и говорил: "я так и знал, Димитрия, я так и знал".
— Мог хотя бы посочувствовать, — огрызнулась на него девушка, прикрыв лицо ладонями. Что она могла забыть в полночь на пустом перроне безымянного сибирского города с ручной собачонкой Посланцев и психованной монашкой?
— Да ладно тебе, Димитрия. — Дарко попытался улыбнуться, сделав вид, что забыл об их разговоре в поезде. Но он не забыл — возможно, думал о нем даже гораздо чаще, чем следовало. — Боюсь, если мы проторчим здесь еще десять минут, то на запах крови уже потянутся хищники.
Импровизированные бинты, которыми Димитрия неумела обмотала голову Хранимиры, действительно насквозь пропитались кровью. К несчастью, сверхчувствительные носы местных обитателей уже наверняка учувствовали их присутствие.
— Ладно, пошли, — махнула рукой Димитрия.
И они направились вдоль широкой дороги с прозябшим асфальтом. В разрушенном городе было темно, но это совершенно не значило, что он был пуст. Большинство беженцев, прибывших сюда на поезде, предпочитали дождаться рассвета и только потом трогаться в дальнейший путь.
Какое-то время Димитрия помогала Хранимире идти, но ее сил явно не хватала, и девушка очень быстро сдалась. Это когда-то давно она могла поспорить в силе с любым своим знакомым уличным мальчишкой, но годы одиночества все же сделали свое дело, и Димитрия стала тем, кем она становиться всю жизнь боялась — слабой хрупкой девушкой. Это звучало как хрустальная ваза, а Димитрия ненавидела и цветы, и хрустальные вазы.
— Как ты думаешь, что там сейчас с Белградом? — спросила она у Дарко, когда Хранимира в забвении закатила глаза. Такое с ней случалось довольно-таки часто в последнее время, так что Дарко и Димитрия уже привыкли к ее приступам. В такие моменты ноги раненой монашки передвигались сами собой, как будто она была зомби. Выглядело это зрелище, надо признать, весьма устрашающе.
— Сомневаюсь, что от него что-то еще осталось, — честно признался Дарко. — Ты же слышала, Димитрия, что сказал Лейтенант? Город уйдет под воду. В лучшем случае превратится в гнилостную болотную яму, о которой так мечтает твоя подруга.
— Она мне не подруга.
— Но вы же встречались раньше, верно?
— Я уже говорила тебе, солдат. — Димитрия начинала терять терпение. — Она спасла мне жизнь.
— Вытолкнула из окна? — с нескрываемым сарказмом поинтересовался мужчина.
— Я упала на бельевые веревки, если ты забыл.
— Сомневаюсь, что она была в курсе этого, когда пихала тебя из окна.
На это Димитрия ничего не ответила. На самом деле такая мысль тоже появлялась у нее в голове, но она предпочитала ее не развивать. Скорее всего, все произошедшее было сплошной случайностью, а Хранимира вообще тут была не при чем. Но верить, что в поезде она спасла монашку от смерти понапрасну, Димитрии тоже не хотелось.
— Это неважно, — наконец выдавила Димитрия.
Дарко решил подойти к этому вопросу с другой стороны.
— У нас нет ни сил, ни еды, ни тем более времени на эту беженку. К тому же, она явно не в себе. Все беженцы, безусловно, по-своему двинутые, но эта переплюнула их всех.
— Я знаю, солдат. Я сама не знаю, что нам с ней делать.
— Проще всего будет ее убить.
— Только через мой труп. — Нет, Димитрия действительно не могла понять этого человека. Спасать беженке жизнь, чтобы потом собственноручно вспороть ей живот?! Гуманнее уж тогда было еще в поезде отдать ее на всеобщее растерзание. Так она хотя бы недолго мучилась.
— С удовольствием, — прошипел Дарко сквозь стиснутые зубы скорее для того, чтобы позлить Димитрию. Теперь между ними началась настоящая война, и никто из двоих пока что не собирался поднимать в воздух белый флаг.
Вместо того чтобы спасать человечество, они препирались между собой как дети малые! Была бы здесь мать Димитрии, она бы тут же дала дочери подзатыльник и сказала бы, чтобы та перестала наконец грубить старшим. Но мамы здесь не было. Она умерла, и с этим нужно было смириться. Может, это было и хорошо: в таком случае она не увидит, во что же превратилась ее дочь.
— Мы должны хотя бы убедиться в том, что она обречена, — смягчилась Димитрия, понизив голос. Хоть Хранимира и была "в отключке", у девушки не было абсолютной уверенности, что та ее не слышит, а говорить о смерти беженки в ее присутствии было ох как не комильфо.
— Давай смотреть правде в глаза — без нас она не протянет и нескольких дней.
— А что ты предлагаешь, солдат?
— Оставить все как есть и позволить жизни этой беженки идти своим чередом. К тому же, ты отдала ей свою куртку, Димитрия, — напомнил Дарко. Обрывки майки до сих пор оставались для девушки единственной верхней одеждой, и ей, безусловно, было холодно. Просить Дарко одолжить ей куртку было бы с ее стороны полнейшей наглостью, так что она даже и не заикалась, тем более после их разговора.