Медленный яд
Шрифт:
Кажется, что со вчерашнего утра, когда Поддубный уходил из моей квартиры, до этого момента, прошла целая вечность, за которую я уже успела поверить, что больше его не увижу.
Больше не почувствую, какими колкими бывают его поцелуи из-за колючей темной щетины, и как после жжет кожу вокруг рта.
Как требовательно его руки касаются моего тела, лаская и сжимая, заставляя выгибаться ему навстречу.
Илья задирает мой свитер, касаясь поочередно сосков губами, а руки уже стаскивают с меня шорты вместе
— Тише, Саша, не торопись. Я никуда не денусь.
И от этих слов хочется и плакать, и смеяться. Изнутри меня наполняет такое нереальное ощущение счастья, делая все тело легким, как перышко.
— Ты только мой, — шепчу, прикусывая его за плечо, и он эхом отзывается:
— Только твой.
Нам еще о многом нужно поговорить, но сейчас остается важным только сказанная им фраза. Я закрываю глаза и счастливо смеюсь, когда Поддубный целуют меня в губы.
Глава 40. Александра
Илья спит, лежа на животе, а я наблюдаю за ним, шалея от счастья.
Сон стирает с расслабленного лица обычно суровое выражение, и теперь он выглядит на свой возраст: двадцатипятилетним парнем, на плечах которого не лежит груз ответственности за целую компанию и судьбу своего друга.
Когда Поддубный успел стать таким… мужественным? Взрослым, мудрым. Теперь мне кажется, что это он старше меня на пять лет, а не я.
Верю ли я тому, что он сказал мне сегодня?
Возможно, это чересчур наивно, но я не задумываясь отвечаю — да.
Слова Федорова и его излишнее внимание и раньше вызывали неприятные чувства, а теперь становится понятно, с чем все это связано.
Когда мой муж и отец Ильи решили организовать строительную компанию, они не предполагали, что достигнут таких размахов. Первая фирма числилась на Матвееве, который тогда еще жил в нашем городе, но уже собирался переезжать в Москву. Он же и вложил начальные средства, помогая толковым ребятам раскрутиться. Федоров тогда работал в администрации района, откуда его и выдернул потом мой муж. Уже позже появился Сержиков, при каких обстоятельствах, я не помню. Он был моложе всех остальных учредителей, но ему доверили финансовые вопросы. Возможно, напрасно.
А теперь Матвеев в столице, Поддубного-старшего и Кирилла уже нет в живых. Из старичков остались только двое, и Федоров на правах главного решает править компанией по своему усмотрению.
Когда Илья проснется, я обязательно попрошу рассказать его все как есть, еще раз. И не только о фирме.
Вспоминаю Алину и жмурюсь, выталкивая смазливую брюнетку прочь из своей головы.
Все, она осталась в прошлом, не хочу копаться в той части жизни Ильи, которая была до меня. Слишком много всего за плечами у обоих, если не прекратить сейчас, мы утонем во взаимных обидах.
Илья
— Чего вздыхаешь?
Я поворачиваюсь к нему, утыкаясь в шею.
— Просто так.
— Ну ладно, — хмыкает, но не верит. И правильно делает. — Есть хочу. Холодильник пустой, как обычно?
Я киваю смущенно:
— Хотела сходить в магазин, но пришел…
Не называю имя вслух, и так обоим понятно, о ком речь. Илья подтягивается, и я, затаив дыхание, наблюдаю за тем, как плавно перекатываются мышцы под его кожей. В вечерних сумерках татуировка кажется только тенью, и я провожу по ней пальцем. Кожа под ней гладкая, горячая.
— Все, хватит валяться. Собирайся, поужинаем где-нибудь.
Поддубный перехватывает мою руку, целуя, и легко встает с дивана, на котором мы уснули полтора часа назад. Не стесняясь, идет в ванную, абсолютно голый, а я понимаю, что улыбаюсь, глядя ему вслед: так естественно он смотрится в моей квартире, точно жил здесь всегда.
Чтобы собраться, мне требуется гораздо больше времени, чем ему. Пока я сушу волосы после душа, Илья натягивает джинсы и устраивается на кухне с моим ноутбуком.
— Значит, моя секретарша — твой осведомитель? — перекрикивая шум фена, спрашивает Поддубный. Я смотрю на него через отражения зеркала и киваю головой:
— Только не вздумай ее за это уволить!
— Да теперь уже поздно. Знал бы, сразу не взял.
— Боишься, что она будет тебя сдавать?
— Боюсь, что уже сдает.
— Катька твой фанат, — улыбаюсь я, — и всегда на твоей стороне.
— Даже так, — Илья отрывается от ноутбука, — значит, поднимем ей зарплату и выпишем премию за преданность делу.
— Так, не увлекайся, — я шутливо тычу в его сторону расческой. Поддубный задумчиво смотрит на меня, и его взгляд, такой мужской, раздевает, проходясь сверху донизу:
— Саша, ты такая красивая.
— Если ты будешь продолжать, мы никогда не выйдем из дома, — теперь я смущаюсь стоять перед ним в одном белье, хватая рубашку и накидывая на плечи.
— Что тоже неплохо. Ладно, у тебя двадцать минут, пока я проверяю почту. Машину уже завел.
Я успеваю даже быстрее. В лифте мы целуемся, как подростки, и прижимаясь к Илье ощущаю, что он снова возбужден. Провожу рукой по молнии на его джинсах, но Поддубный перехватывает руку, качая головой:
— Ты сейчас точно оставишь нас обоих без ужина, — и оттого, с каким выражением мужчина говорит об этом, у меня в очередной раз сбивается дыхание.
Это так странно, когда давно знакомый тебе человек внезапно начинает возбуждать одним только своим присутствием. Сказанными фразами, касанием вскользь, дыханием, щекочущим шею, нечаянным взглядом.
Почему раньше с нами такого не было?
В ресторане Илья выбирает закрытую кабинку, разваливается на диване с мягкими подушками. Пока несут заказ, я пересаживаюсь на его половину, скидываю обувь и забираюсь к нему с ногами.