Медленный яд
Шрифт:
Да, мне почти тридцать, и мнение родителей давно перестало играть ведущую роль в моей жизни, но я не хочу лишних пересудов о Кирилле, не хочу пятнать память о нем. Достаточно уже того, что успел натворить Митя.
Теперь уже минуты идут медленно. Я снова занимаю место в коридоре, дожидаясь восьми. Декорации стали другими, а изводящее ожидание все так же сводит с ума.
Он придет скоро, это точно. Осталось подождать лишь немного.
Звонить Поддубному я боюсь,
К тому моменту, когда Илья возвращается, на моих пальцах красуются глубокие следы от зубов. Ему хватает одного взгляда, чтобы понять, что творилось со мной за время его отсутствия:
— Саша, все хорошо, ты чего? Федоров старый козел, но не больше.
— Я просто очень волновалась за тебя, — голос подводит, и я шепчу, целуя его в холодные с улицы щеки, в колкую щетину.
— Ты надушилась моим одеколоном? — я киваю ему куда-то в шею, не обращая внимание на его привычно ледяные руки, которые поднимают и прижимают к себе, — Сашка…
Но донести меня в кровать он не успевает. Мой телефон, лежащий на тумбочке, разрывается стандартной мелодией, неожиданно громко. На экране имя Федорова, и я делаю большие глаза, показывая его Поддубному.
Он недовольно прищуривается:
— Пока не говори ничего лишнего. Поставь на громкую связь.
И я, с бьющимся громко сердцем, прибавляю звук на максимум:
— Да, Николай Алексеевич.
— Привет, Саша. Ты не дома?
— Нет, — выходит чуть испуганно, стоит только подумать, что он знает, у кого я сейчас нахожусь. Единственное, о чем нам удалось сегодня договориться с Ильей — не показывать пока своих привязанностей, чтобы не добавлять козырей Федорову.
— А я стою перед твоей дверью, звоню, звоню.
Илья смотрит недовольно, складывая руки на груди, и кривится после сказанных мужчиной слов. Бровь у него снова дергается, выдавая отношение к моему собеседнику.
— Я не всегда бываю дома и стараюсь планировать свои встречи заранее, — добавляя в голос холода, отвечаю ему. Стоять становится тяжело, и я опускаюсь на стул, поджимая ноги.
— Ну что ж, тогда увидимся завтра, на голосовании. Надеюсь, ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы прийти на него?
— Да, спасибо за беспокойство. Я завтра буду.
— Я рад, Сашенька. Компании очень нужен твой голос.
Отсоединяюсь, нажимая на экран, и перевожу духу. Вроде бы ничего особенного, а кажется, что я побывала в стане врагов.
— Вот сука, — хлопает по бедру Илья, — заебал к тебе шарахаться. Как банный лист.
— Ему нужны голоса, — пожимаю плечами, подходя ближе к Поддубному и обнимая его со спины. Мышцы под моими руками напряжены, и я провожу по ним ладонью, разминая. — Что с Матвеевым?
— Его заинтересовала эта ситуация. Сказал, что завтра постарается прилететь на собрание, если не
— Он проголосует за тебя?
Илья смеется, качая головой:
— Сашка, он в первую очередь бизнесмен. И голосовать будет за то, в чем увидит выгоду, а чтобы просчитать ее как следует, Матвеев и собирается нас посетить.
Спать мы ложимся пораньше, и я засыпаю быстро, уткнувшись носом в плечо Ильи. Сквозь сон слышу, как он встает, бродит по квартире, сидит в телефоне. Долго молчит, потом чертыхается весьма выразительно.
— Ты чего? — поднимаю голову, сонно вглядываясь в темноту комнаты, которую разбавляет только свет от экрана его мобильника.
— Спи, все в порядке.
Я не верю, но сил бороться со сном почти не остается. То ли нервные переживания тому виной, то ли по другой причине, но я опять засыпаю, ощущая тяжесть во всем теле.
Утром он будит меня рано, и я не пойму, спал Илья вообще или нет. Лицо уставшее, сосредоточенное.
— Я отвезу тебя домой, потом на работу.
— Я могу на такси, — но Поддубный мотает головой:
— Одевайся, я уже завел автомобиль.
Илья ездит, не слушая радио, и я уже начинаю привыкать к тишине в салоне. Закрываю глаза, откидывая голову назад: за окном темно и холодно, и приятное тепло от подогреваемого сидения разливается по всему телу. Я ощущаю на своей коленке тяжесть мужской ладони. Его рука поднимается выше, обжигая даже через ткань джинс, заставляя инстинктивно раздвигать ноги шире. Такое простое движение действует на меня одуряюще. Я поддаюсь ему навстречу, с жалобным хныканьем прося большего.
— Терпи до вечера, — произносит негромко, и я разочарованно вздыхаю в ответ. Ближайшие часы нам предстоит снова изображать равнодушие друг к другу, и я не знаю, как это выдержать.
Глава 42. Александра
Я не помню, когда была в последний раз в «душилке».
За длинным овальным столом пока никого. Леся расставляет бутылки с водой, приветливо здороваясь:
— Здравствуйте, Александра Эдуардовна. Давно Вас видно не было!
Я рассеянно киваю в ответ, понимая, что заявилась слишком рано. Разворачиваюсь и почти сталкиваюсь с Ильей.
Рука так и тянется к нему, но он поджимает губы, не двигаясь с места.
— Влади, — я уже успела позабыть, каким холодным может казаться этот мужчина.
— Поддубный, — выдаю хрипло, отходя в сторону.
Мне бесконечно сложно делать вид, что мы с ним чужие. Я знаю, что плохая актриса и ужасно боюсь не справиться. Но раз Илья просит об этом, значит, так нужно.
Сегодня на нем черная рубашка без галстука, темно-синий пиджак, джинсы, и выглядит он так притягательно-мучительно, что я пячусь от него, не поднимая головы.