Медный гамбит
Шрифт:
— Ничего плохого не произойдет. Мы купим, продадим и уйдем. Если Дыхание Рала, которое мы купим, будет достаточно горькое, как и нужно, мы сразу поймем, кто лжец. Мы разберемся с ним когда вернемся в Квирайт, а потом отправимся в Урик в обычное время, как и раньше, но уверенные в себе. Но если Павек сказал нам правду, и то, что мы купим, будет Лагом — хорошо, пусть Бабушка сама решает, что нам делать дальше.
Завиток соскользнул с ее пальца. — Идти на эльфийский рынок безопаснее, чем в таможню?
— Помни. Я буду говорить.
— Как только пройдем ворота, — поправила его Акашия; все-таки она Мастер Пути. Разговор с темпларами —
Они подошли к инспекторам и регуляторам, собравшимся перед воротами. Парочка желтых рубашек трясла торговца, пока все остальные ждали в тени. Новые законы, постановления и награды за разыскиваемых преступников были написаны красным на стенах сторожки, и, как обычно, рядом список предупреждений и угроз для тех, кто осмеливался читать их без разрешения. Он украдкой бросила на них взгляд, пока они ждали, что кто-нибудь подойдет к ним. Имя Павека все еще было там, его искали за неуказанные преступления против города. Буквы были старые, выцветшие, и цена за его голову не изменилась.
Выглядящая усталой женщина в желтом платье вышла из тени. Она задала обычные вопросы; отвечая, Акашия глядела прямо ей в глаза.
— Мы приехали торговать на эльфийском рынке. — Она заговорила тише и ровнее. — Печати на наших товарах не тронуты, все в порядке. Мы точно такие же, как и любой другой, сегодня проходивший через ворота. Ты думаешь, что никакие дополнительные вопросы не нужны.
Женщина-темплар мигнула, потерла глаза, как если бы у нее внезапно заболела голова, хотя Акашия постаралась вложить свои мысли в ее незащищенное сознание как можно мягче.
— Можем мы войти в город? — спросила она.
Женщина кивнула. Квириты по очереди опустили большой палец в чашку с чернилами и оставили свои уникальные оттиски на листе пергамента, который использовался для сегодняшнего подсчета посетителей.
— Не забудь. Вы должны вернуться перед закатом солнца, или вам придется заплатить по шесть керамических монет за каждого и еще десять за тележку.
Она улыбнулась. Некоторые из остававшихся в тени инспекторов засвистели сквозь зубы. Один предложил всю плату за вход, если она подождет его за фонтаном Ярамуке на заходе. Она, как всегда, спокойно шла, не обращая внимание на них внимания, не замедляя и не ускоряя шаг, и свист прекратился еще до того, как они дошли до массивных ворот. Фермеры с глупым видом глазели на все вокруг, потом их лица повернулись к небу и они вообще застыли на месте. Ей пришлось позвать их по настоящим именам, чтобы привлечь их внимание и заставить идти вслед тележке. И вот они вступили на всегда оживленные, запруженные жителями улицы Урика.
Они почувствовали запах рынка еще до того, как увидели его: дурманящая смесь острых деликатесов плыла над ними, обильно сдобренная запахом натрия и смолы, дымом от угольных печей и, конечно, неистребимым запахом гнили.
Йохан остановился около огромного булыжника, отмечавшего границу рынка. Он покрепче сжал руки на ручках тележки, серьезно взглянул на каждого фермера, а потом еще более серьезно на нее.
— Оставайтесь как можно ближе ко мне, — предупредил он всех. — Но если вы собираетесь глазеть по сторонам, ищите вывеску: шагающий лев с пестиком. Это знак аптеки с лицензией, такие аптеки могут продавать Дыхание Рала официально, их-то мы и ищем.
— А что о тех, которые без лицензии-?
Йохан резко оборвал ее взмахом пальца. — Разница между аптеками с лицензией и без
Так они и сделали. Она охватила рукой одну из ручек тележки; это давало ей больше свободы смотреть по сторонам в поисках пестика — так как шагающий лев был нарисован практически на любой вывеске — пока они шли через рынок. Продавцы кричали им от каждой полуразрушеннй двери, предлагая одежду, дерево или изделия из кости. Грязные, оборванные мальчишки выпрашивали керамические монеты или предлагали купить перезрелые фрукты, очевидно украденные с прилавков других, более респектабельных рынков. Один ребенок ухитрился даже запрыгнуть в тележку и схватить полные пригорошни соломы, прежде чем она и фермеры сумели прогнать его.
— Что с ними случилось? Может быть они голодны? Может быть мы должны дать им что-нибудь? — беспокойно прошептала она Йохану.
— Держись ближе, — ответил дварф, и скежеща зубами он повторял эти слова каждый раз, после очередного набега.
Всякий дом и всякий ларек на эльфийском рынке был одинаково стар, неопрятен и наполовину разрушен. Вывесок с названиями улиц не было. Сами улицы отходили одна от другой под самыми разными углами и в самых неожиданных местах. Если бы она пренебрегла предупреждением Йохана и отстала бы от тележки, она бы мгновенно и безнадежно заблудилась. Калейдоскоп шума и цвета, который был таким привлекательным в ее воображении, стал намного менее интересным, когда она заметила враждебные взгляды и тайные псионические пробы, пытавшиеся прочесть ее самые тайные мысли.
Она оказалась не готова к такой бешенной невидимой атаке неизвестных умов. В свои предыдущие поездки в город она имела дело только с темпларами и их сломанными, исковерканными сознаниями, вместе или по отдельности, и совершенно не тренироваными в искусстве Невидимого Пути.
Ни одна попытка, сделанная из любопытства или для проверки, не проникала через защиту, которой ее научила Телами, и время от времени она сама улавливала недобрые мысли другого сорта. Воображение тех, кто жил на эльфийском рынке, было не менее грязно, чем сточная канавка в центре так называемой улицы, по которой они шли.
Да, рынок не был ее рощей; теперь она точно знала, что Телами была права, когда предупреждала ее об опасностях города — мужчины, сложенные как Павек, попадались на каждом шагу, одинокая женщина исчезла бы здесь быстрее, чем капля росы рано утром. Она сама не заметила, как панически вцепилась в ручку тележки, а ведь поначалу она едва держалась за нее.
Один из фермеров крикнул, что у него украли нож. Он рванулся было в извилистый переулок, собираясь схватить вора. Йохан бысто вмешался, оттащив фермера обратно к тележке, и угрюмо глядя на дюжину местных жителей с твердыми, хмурыми лицами, которые появились из ниоткуда, готовые поддержать вора, но не их.
— Ничего не произошло, — громко сказал Йохан угрюмой банде.
— Но мой-, — бедный фермер подавился словами, когда Йохан ткнул его в грудь, чтобы утихомирить.
— Все, вперед. — Йохан сказал таким тоном, который она никогда не слышала от него.
— Мы не должны были приходить сюда, — прошептала она ему.
Он ответил ворчанием, которое могло означать все, что угодно, потом резко развернул тележку влево. По заваленному мусором переулку они подошли к вывеске, на которой был изображены лев и пестик, он заметил ее во время небольшой стычки.