Медный гусь
Шрифт:
Шарахнул выстрел, пуля резанула Недолю по уху, обожгла щеку. Второй выстрел срезал монаха.
— Да палите же, леший вас побери! — закричал Игнат, прижимая ладонь к горящей щеке.
Монахи очнулись, разрядили в разбойников ружья. Еще один вор замер, оставшийся бросил мушкет и гадюкой пополз из-под телеги. Но Рожин был уже близко. В два прыжка он настиг разбойника и со всего маха рубанул прикладом лиходея по голове. Череп разбойника хрустнул, руки и ноги начали мелко трястись. Будто и не человека убил, а гада раздавил — Рожин скорчил брезгливую гримасу, отвернулся.
Народа собралось уже много, и среди них отец Никон с пунцовым лицом стоял, на посох опираясь, дышал тяжело.
— Игнат, живой? — окликнул стрельца Рожин.
— Для войны пригодный, — отозвался Недоля.
— Мужиков, кто с ружьями, цепью по склону! — распорядился толмач и побежал к пушке, Прохор Пономарев следовал за ним.
— Добро! — отозвался Игнат.
Недоля поднялся, подобрал фузею, подошел к подводе, попинал убитых воров, удостовериться, что никто не прикидывается, оглянулся на Семена, сказал:
— Ежели так воевать, парень, то от нас мокрого места не останется.
Игнат улыбнулся, но в ухе пульсировала ноющая боль, и улыбка получилась кривая и болезненная.
Семен переминался с ноги на ногу, выглядел виновато, но топор по-прежнему держал в руке. Потом вдруг в лице изменился и неожиданно прыгнул на стрельца, замахиваясь топором. Недоля, очам не веря, упал на четвереньки. И вовремя — лезвие ножа пронеслось у него над головой, сбив шапку. В следующее мгновение топор Семена вошел разбойнику в голову да там и остался. Игнат оглянулся. Грудь душегуба была прострелена, но это не помешало ему подняться и замахнуться на стрельца ножом. Теперь же вор нож уронил, валко пятился. В голове у него торчало лезвие топора, по лбу стекала тонкая ленивая струйка крови, ртом шла пена, розовая, как накипь с брусничного компота. Сделав еще шаг, вор уперся спиной в подводу, осел, да так, с выпученными на топорище очами, и замер.
— Ну, Семен… — только и сказал Недоля, перевел дыхание и добавил спокойнее: — Ладно, повоевал и будет. Воротись в монастырь, мы тут сами управимся.
Парень послушно отвернулся и, пошатываясь, побрел в глубь городка. Отец Никон нагнал его, положил руку на плечо, пошел рядом. Игнат тряхнул головой и оглянулся на местный люд.
— Все, кто с мушкетами, за мной! — крикнул он. — Остальные прячьтесь за заборами! Ежели нас супостаты постреляют, дело за вами! Будете иродов топорами рубить!
Но вдруг усмехнулся и добавил в бороду:
— Или шапками закидаете.
Когда Рожин с Прохором присоединились к сотнику, от бруствера почти ничего не осталось, по обе стороны от орудия мешки с глиной ядрами разметало. Мурзинцев и Васька Лис таки попали в ближайший струг, разворотили ворам корму, сорвали с лафета фальконет. Но судно не потеряло плавучесть и под прикрывающим огнем второго струга почти добралось до причала. Разбойники рвались на берег, как черти на свадьбу сатаны.
— Вовремя вы, нас тут на блины раскатывают, — буркнул Васька Лис.
— Спокойно, Вася, — ответил толмач, помогая стрельцу заряжать пушку.
На головном струге воров осталось всего три человека, двое сидели на банках и что есть мочи налегали на весла, третий с мушкетом в руках целился в пушечный расчет тобольчан. Когда до пристани осталось всего метров пять, гребцы бросили весла, схватили мушкеты, вскочили, готовые спрыгнуть на деревянный настил причала. Но судно вдруг со страшным треском напоролось на подводный таран, словно в стену врезалось, так что даже корма задралась. Воров сшибло с ног. Разбойник с мушкетом полез на корму, двое других на носу остались, головами крутили, пытаясь понять, что стряслось. Струг засел намертво и теперь стал легкой мишенью.
— Пали! — рявкнул сотник, и Васька поджег фитиль.
Ядро угодило ровнехонько под мачту. Струг, и так пробитый, треснул и начал складываться, как книга. Вор, что вскарабкался на корму, взмыл в воздух метра на четыре, в полете кувыркнулся и приземлился головой на причал, слизняком стек в реку. Остальных выкинуло в противоположную сторону, и одному из них не повезло — разбойник ушел в воду ногами вперед и угодил прямо на подводный кол. Он торчал из воды по пояс, извивался и орал так, что на дальних дворах скотина от страха ржать-мычать начала. Третьему вору выбраться из воды не дал залп фузей Мурзинцева и Прохора Пономарева. Вокруг разломанного струга теперь плавало пять трупов. Кодский городок уже победил, но Яшка Висельник пока что оставался жив, и его судно огрызалось мушкетной пальбой.
— От судьбы не убежишь, — заключил Васька Лис, глядя на корчащегося разбойника. — Ежели заслужил кол, так он тебя и на земле, и в воде достанет.
— Жуткая смерть, — сказал Рожин, секунду помешкал, затем вскинул штуцер, прицелился и выстрелил.
Вор на колу вывернул голову и затих, замер.
— Какой ты у нас, оказывается, жалостливый, — Васька скорчил ехидную гримасу.
Толмач торопливо заряжал ружье, замечание Лиса оставил без ответа.
Слева от пушки раздались выстрелы, Игнат Недоля с мужиками и монахами палили по второму стругу. Яшка Висельник, словно заговоренный, стоял на корме подле фальконета во весь рост и спокойно обозревал берег. Ни одна пуля его не задела. Черная борода ворюги распалась на два клина и смахивала на огромные клыки, да и в том, как он держался, угадывалась звериная стать.
— Сущий дьявол! — выдохнул Прохор, глядя на воровского атамана.
Рожин поднял штуцер, поймал голову Яшки поверх граненого ствола, взял чуть выше и бабахнул. Пуля смела с ворюги шапку, но сам он даже не шелохнулся. Потом Яшка неспешно шапку поднял, водрузил на голову и погрозил пушечному расчету тобольчан кулаком.
— Тьфу ты, напасть! — выругался Рожин, но тут увидел, что вор склонился над фальконетом, гаркнул. — Ложись!
В следующее мгновение шарахнула пушка воровского струга, ядро угодило в остатки бруствера, мешки с глиной разлетелись, сбив с ног Прохора и опрокинув орудие. Лис кинулся к Пономареву, Рожин с Мурзинцевым, выплевывая глину и протирая глаза, вцепились в лафет, пытаясь вернуть пушку на место.
Яшка отвернулся и что-то крикнул подельникам. Он давно понял, что его отряд на суше перебили, ждать помощи не от кого, а стало быть, битва проиграна, да еще и с полным разгромом. Разбойничий струг сбросил скорость, остановился, а потом, петляя, пошел назад.
— Бежит, сволочь! — процедил Рожин. — Вася, помоги!
Лис, убедившись, что Прохор цел, поспешил сотнику с толмачом на помощь. Наконец пушку поставили на место, спешно зарядили.
— Я сам! — Мурзинцев отстранил Рожина и Лиса, склонился над фальконетом.