Медовый месяц в улье. Толбойз
Шрифт:
– Я же помнил, что вы что-то подобрали. Наверное, сейчас вы уже не сможете сказать, какая это веревка?
– А-а! – просиял мистер Паффет. – Теперь понял, милорд. Вам надо ту самую веревку. Ну не знаю. Не скажу, которая тут та. Не смогу. Но веревка была хорошая – хороший толстый кусок, с ярд [309] примерно, и без единого узла. Но какой это кусок – тот или этот, – не скажу, не буду врать.
– С ярд? – переспросил Питер. – Должна быть длиннее.
– Нет, – возразил мистер Паффет. – Веревка – нет, ну четыре фута [310] ,
309
Ярд примерно равен 91 см.
310
130 см.
– Я ошибся, – сказал Питер. – Надо было, конечно, сказать “леска”. Естественно, леска. И черная. Какая же еще. Она у вас с собой?
– А! – воскликнул мистер Паффет. – Если вам леску надо, так бы и сказали. Подальше положишь…
– Спасибо, – перебил Питер, мигом выхватив моток черной лески из неповоротливых пальцев трубочиста. – Да. Это она. Выдержит двадцатифунтового лосося. Спорю, у нее грузила на обоих концах. Так я и думал.
Он продел конец лески сквозь кольцо на венчике горшка, сложил вместе оба конца с грузилами и вручил Бантеру, который безмолвно взял их, залез на стремянку и зацепил двойную леску за крюк на потолке.
– О! – сказала Гарриет. – Я поняла. Питер, какой ужас!
– Натяните, – скомандовал Питер, не обратив на нее внимания. – Смотрите не запутайте леску.
Бантер натянул леску, слегка крякнув, когда она врезалась ему в пальцы. Горшок, снизу поддерживаемый Питером, крутнулся, дернулся, пошел вверх, так что его было уже не достать, и поднялся по широкой дуге на конце железной цепи.
– Все в порядке, – сказал Питер. – Кактус не вы падет. Он там намертво сидит, вы же знаете. Натяги вайте ровно.
Он подобрал свободный конец лески, свисавший с крюка. Теперь горшок лежал на боку, горизонтально под балками, а кактус выступал из него по бокам. В полумраке он походил на рака-отшельника, силящегося выползти из раковины.
Викарий, задрав голову, отважился предостеречь:
– Умоляю, будьте осторожны, дружище. Если эта штука выскользнет и опустится, она легко может убить кого-нибудь.
– Очень легко, – сказал Питер. – Я тоже так подумал. – Он вернулся к радиоприемнику, держа в руке натянутую двойную леску.
– По весу приближается к четырнадцати фунтам [311] , – заметил Бантер.
– Это чувствуется, – мрачно отозвался Питер. – Как же вы с Кирком не заметили, что он столько весит, когда его осматривали? Его чем-то утяжелили – похоже, свинцовой дробью. Все было спланировано заранее.
– Так вот как женщина могла проломить череп высокого мужчины, – сказала Гарриет. – Женщина с сильными руками.
– Или кто угодно, кого в тот момент не было в доме, – сказал Питер. – У кого было железное алиби. Господь создал силу, падре, а человек создал орудие.
311
Примерно 6,4 кг.
Он подтянул концы лески к приемнику – длины как раз хватило. Затем поднял крышку, просунул под нее леску и опустил крышку заново. Пружинная защелка выдержала вес, грузила зацепились за кромку, хотя, как заметила Гарриет, под тяжестью горшка радиоприемник с одного края слегка оторвался от пола. Но дальше он подняться не мог, потому что его ножки уперлись в край деревянного дивана, над которым тонкая черная леска протянулась, почти невидимая, к крюку в балке.
Резкий стук в окно заставил всех вздрогнуть. Снаружи Кирк и Селлон взволнованно махали руками. Питер быстро подошел к окну и открыл решетку, а Бантер, спустившись со стремянки, сложил ее и отодвинул к стене.
– Да? – сказал Питер.
– Милорд, – торопливо заговорил Селлон, – милорд, я вам не лгал. Из окна видно часы. Мистер Кирк только что сказал мне…
– Верно, – подтвердил Кирк. – Половина первого, ясно как день… Ого! – добавил он, приглядевшись. – Они сняли кактус.
– Нет, не сняли, – отозвался Питер. – Кактус по-прежнему на месте. Вы лучше заходите. Входная дверь заперта. Возьмите ключи и заприте за собой… Все в порядке, – добавил он Кирку на ухо, – но не шумите там – возможно, придется кого-то арестовать.
Оба полицейских исчезли в мгновение ока. Мистер Паффет, задумчиво чесавший в затылке, обратился к Питеру:
– Что-то несуразное у вас получилось, м’лорд. Вы точно уверены, что оно не сорвется? – И, словно в качестве меры предосторожности, он нахлобучил котелок.
– Если только кто-нибудь не откроет приемник, чтобы послушать граммофонную вакханалию в 12:30… Ради бога, падре, не трогайте крышку!
Викарий, подошедший было к приемнику, при звуках повелительного голоса виновато отпрянул.
– Я только хотел поближе взглянуть на веревочку, – объяснил он. – Ее ведь совершенно не видно на фоне стены. Удивительно. Это, видимо, потому, что она такая черная и такая тонкая.
– В этом и есть смысл лески. Простите за крик, но держитесь подальше, вдруг оборвется. Вы понимаете, что из всех нас под угрозой только вы?
Викарий удалился в угол, чтобы обдумать это. Дверь распахнулась, и миссис Раддл, незваная и нежеланная, громко объявила:
– Пылиция пришла!
– Вот те раз! – сказал мистер Паффет. Он попытался выставить ее, но миссис Раддл твердо вознамерилась выяснить, что здесь так долго обсуждают. Она решительно встала у двери, уперев руки в боки.
Кирк перевел свой бычий взгляд с Питера на потолок, где обнаружил поразительное явление: кактус, парящий в воздухе словно Гудини, без видимой поддержки.
– Да, – сказал Питер. – Вот он где. Но не трогайте приемник, или я не ручаюсь за последствия. Полагаю, именно там кактус находился в 21:05 в позапрошлую среду, поэтому Селлону и удалось увидеть часы. Это называется реконструкцией преступления.
– Преступления? – переспросил Кирк.
– Вам нужен был тупой предмет, которым можно ударить высокого мужчину сзади и сверху. Вот он. Им можно проломить череп быку – если правильно приложить силу, вот так, например.