Медовый месяц
Шрифт:
Дальше Варя решила не продолжать. На сегодня достаточно. Но как она сумеет справиться с собой, со своим новым состоянием и обстоятельствами? Как найдет выход? Варя не знала… Почему раньше не задумывалась об этом?.. О чем вообще думала?.. Кажется, ни о чем… Но нельзя же быть до такой степени легкомысленной… Разве она такая?.. А какая она вообще?..
Володя придвинулся к ней.
— Варька… — пробормотал он. — Ты вернулась…
Он ошибался. Возвращаться она не собиралась. Гребениченко смотрел на мир близорукими глазами, а это опасно, порой даже гибельно.
И очки, и добрые, выпуклые, влюбленные в нее
Он дотронулся до ее щек, потянул жену на себя… И Варя вновь ужаснулась… Нет, она теперь ни за что не сможет быть с ним, тем более спать… Это невозможно. Почему, ну почему не подумала об этом раньше, не сумела предугадать, вычислить?! Да и что уж такого запредельно сложного тут вычислять и предугадывать?! Полный примитив… И почему она рассчитывала, была почти уверена в том, что запросто, играючи справится с собственной ложью, лицемерием, подлостью?.. Это, как выяснилось, совсем нелегко. Хотя, наверное, для кого как. Кому-то фальшь не стоит усилий. Но не ей, не Варе. И подумать об этом стоило значительно раньше, когда все игры едва начинались.
Вероятно, Володю насторожил страх в Вариных глазах. Во всяком случае, он удивился, не поверил себе и недоуменно поправил очки.
Варю спасла вернувшаяся из магазина тетя Нюра. Она очень обрадовалась приезду молодой Вовкиной жены и даже, расчувствовавшись, расцеловала.
— Как ты похорошела, Варюша! — радостно пропела тетя Нюра. — Поправилась, прямо расцвела! Видно, на пользу тебе пошел отдых! Стало быть, вам надо только в Крым и ездить.
— Я то же самое говорю! — откликнулся Володя.
«Конечно, в Крым, куда же еще, — печально подумала Варя. — Почему я такая глупая, лживая, несмышленая?.. Почему я вообще — такая?.. А какой бы я хотела быть?.. А какой должна?..»
И Варя вновь тяжко задумалась. И опять не слышала разговоров Володи и тети Нюры, не реагировала ни на что…
— Устала, Варюша? — наклонившись к ней, заботливо и настороженно спросил муж.
Она услышала лишь свое имя… И едва сдержалась, чтобы не закричать, резко, грубо, запретить ему отныне и навеки так ее называть, именно так к ней обращаться… На это имеет право один-единственный человек. Отныне и навеки…
Почему она такая?.. Но какой она должна быть? И какой хочет?..
— Нет, ничего, это просто… — с трудом ответила Варя, — акклиматизация…
Они обедали, смеялись, разговаривали… Позже пришел Володин отец. Все было отлично, на редкость замечательно. Но Варя по-прежнему слышала и слушала вполуха. Ее страшила грядущая ночь. Она обязательно наступит, и что делать, Варя не знала. Ведь не может она теперь постоянно отказывать мужу… Если даже на сегодня придумать какой-нибудь предлог… Обычный, тоже не больно оригинальный и своеобразием не отличающийся… Головная боль всегда наготове… Или месячные вне расписания… В запасе — дорожная усталость… Хорошо, это сегодня. А завтра? Послезавтра?! А потом?! Позже?! Что, у нее теперь всегда, начиная с этого вечера, будет неизменно болеть голова?! Тогда ей нужно ложиться в больницу и серьезно лечиться… Да и кто поверит, глядя на нее сейчас, что у нее может что-нибудь болеть?.. Варя выглядит ослепительно, словно месяц без Володи в Крыму сделал ее другой,
Выдумать ничего она не могла и от этого сжалась еще сильнее, нервно сжимая и разжимая пальцы.
Володя поглядывал на нее все внимательней и пристальней. Тетя Нюра, кажется, ничего не замечала или делала вид. Старший Гребениченко тоже. Но ведь именно тогда, в тот памятный всем вечер возвращения Вари из Крыма, все всё поняли, обо всем догадались и безмолвно условились ни о чем не расспрашивать, в подробности не вникать и вообще сохранять невозмутимость и спокойствие. Притворяться, будто ничего не произошло, и жить себе дальше по прежней схеме, в прежнем ритме и на тех же условиях.
Они попытались решить проблему так: это неплохой запасной вариант. Постараться забыть о ней, вычеркнуть из своей жизни и памяти.
«Неужели они думают, что это возможно? — думала Варя. — И я сама тоже так думаю… Это несерьезно… Ничего у нас не получится. Нельзя ничего вычеркнуть и вернуться к прежней размеренной жизни. Это смешно — пробовать и мечтать все упростить… Ничего никогда не упрощается. Пытаться свести опасность к минимуму… Но она ни за что не пожелает исчезнуть и потеряться. Дудки! Стараться выбросить ее за ненадобностью… Но это просто глупость… Жизнь вволю поиздевается над нами и всеми нашими усилиями и потугами… У нас ничего не получится».
Можно упорствовать в своих желаниях и дальше. Да и как иначе? Смириться с ситуацией — значит признать, что у Володи больше нет семьи и вряд ли она вдруг возродится на пепелище…
Люди слишком часто не хотят замечать очевидное, боясь его. Они упорно зажмуриваются и придумывают себе несуществующий мир. Как в детстве… Только если в детстве — это игра богатого свободного, ничем не стесненного, не обремененного воображения, то теперь их держит в своих цепких лапах страх… И они пробуют убежать от него, спрятаться… Ну не сражаться ведь!.. А почему нет?.. Почему предпочтительнее удрать и поискать укрытие, а не пойти ему навстречу?.. Страшно погибнуть в открытом бою?.. Лучше жить, согнувшись, ссутулившись, сжавшись под давящим гнетом ужаса правды и страха открытия… Но истина всегда тяжела и беспредельна. На то она и истина. Значит…
У них ничего никогда не получится. Глупо мечтать об этом.
Но молодая и неопытная жена ошиблась в своих мрачных прогнозах. У них все отлично получилось.
— Варя устала с дороги, — в который раз повторил Володя отцу и тете Нюре.
Они и так уже давным-давно все поняли о ее усталости.
— Юг, — говаривал порой с усмешкой профессор Гном, — слишком теплое и горячее место, где чересчур хорошо и быстро все растет и подрастает: цветы, травы и страсти…
Зачем же он отправил туда молодых? Но ведь вдвоем, на месяц, да и Варя нуждалась в солнце и тепле… Точнее, ее легкие…
Все размышления, тревоги и сомнения промелькнули довольно незаметно, плавно скользнули над столом и пролетели под потолком квартиры Гребениченко на Никольской. И присмирели, утихомирились, укрощенные силой воли, разумом и желаниями людей, здесь живущих…
Ночь приближалась, и Варин страх разрастался. Она словно закаменела, приготовилась к самому ужасному и даже продумывала всерьез вариант полного признания мужу. Только так ли уж нужны ему откровения?..