Медовый месяц
Шрифт:
— Боже мой! — воскликнул викарий. — Я не то имел в виду… Это так щедро и благородно с вашей стороны. Но очень жаль, что ваш первый день в нашем приходе. Мне… мне, действительно, очень жаль… очень приятно… такая большая сумма. Может быть, вы хотите ознакомиться с программой концерта? Боже мой! — он счастливо, почти по-детски, улыбался. — Вы не поверите, я сто лет не держал в руках такие большие деньги.
На долю секунды тихий шелест купюры Национального банка Англии волшебным образом преобразил лица присутствующих. Перед Харриет предстала немая сцена: мисс Твиттертон с расширившимися зрачками
Потом Питер беззаботно сказал:
— Ну что вы, что вы, какие пустяки.
Он поднял программку, которую уронил потрясенный викарий, и заколдованная на мгновение жизнь возродилась и потекла своим чередом. Мисс Твиттертон тихонько откашлялась, Кратчли вышел из комнаты, Пуффетт поднес щетку к цветку, а викарий, старательно расправив десятифунтовую банкноту, осторожно положил ее в бумажник и записал сумму в маленький черный блокнот.
— Это, наверное, будет замечательный концерт, — сказала Харриет, заглядывая в программу через плечо мужа. — Когда он состоится? Мы пойдем?
— Двадцать седьмого октября, — ответил Питер. — Конечно, мы пойдем. С удовольствием.
— Конечно, — согласилась Харриет и улыбнулась викарию.
Какие бы волшебные картинки не показывала ей невероятная семейная жизнь с Питером, все-таки деревенский концерт должен был оказаться самым потрясающим событием. Но, конечно, нужно сходить. Она подумала, что теперь понимает, почему, несмотря на весь его космополитизм, аристократическую сдержанность и даже некоторую замкнутость, чувствует себя рядом с ним такой защищенной. Они были родом из одной и той же страны. Из всех ее друзей только он говорил на знакомом языке ее детства. В Лондоне порой не знаешь, чего ждать даже от близкого тебе человека. В деревне же — неважно, что это за деревня — человек всегда остается самим собой: священник, садовник, трубочист, сын графа и дочь врача, перемещаясь во времени и пространстве по строгим неписанным законам, как по клеткам шахматной доски. И эта мысль почему-то смешно взволновала Харриет. Она сжала руку Питера, подумав: «Я вышла замуж за саму Англию».
«Англия», не догадываясь о своем высоком символическом значении, ответила крепким рукопожатием, воскликнув:
— Замечательно! Мисс Твиттертон, мы непременно придем вас послушать. Нельзя это пропустить! Гимн в обработке преподобного Саймона Гудекера «Слава Всевышнему». В исполнении хора мальчиков, святой отец? Дальше народные песни.
(Он посмотрел на жену, чтобы удостовериться, нравится ли ей программа. И опять мысленно они были вместе, потому что он подумал: «Как они могли угадать? «Слава Всевышнему». Когда я был маленьким, его пел наш священник. Добрейшей души старик, мухи не обидит… Кажется, его звали Мертон… или Корпус. У него был редкостный баритон… Он потом влюбился в нашу экономку…)
«Рио-Гранде», «Милая Англия». Он
— Замечательная программа, святой отец. А вот песня о нас, Харриет. — Он запел:
«Две малые пташки в пустыне безлюдной…»
Харриет подумала, что все в доме сошли с ума, я подхватила:
«Пташки в пустыне…»
Мистер Пуффетт не смог этого перенести, и его мощный бас заполонил дом:
«Пташки в пустыне…»
Викарий решил присоединиться:
«Две малые пташки в пустыне безлюдной, Дикой, далекой, суровой…»
Даже мисс Твиттертон решила подать свой слабый голосок, и теперь все это было похоже на жанровую картину «Популярную песню подхватили все присутствующие».
— Браво! — сказал Питер.
— Да, — сказал мистер Гудекер. — Получилось неплохо. Все пели с большим чувством.
— Ох! — вздохнул Пуффетт. — Только хорошая песня может отвлечь от неприятностей. Правда, милорд?
— Ты прав, мой друг! — согласился Питер. — Прочь, неприятности.
— Довольно, довольно, — запротестовал викарий. — Рано вам еще говорить о неприятностях, друзья мои. Вы еще так молоды!
— Когда мужчина женится, — наставительно начал Питер, — в его жизни начинаются неприятности. Иногда они принимают форму семьи. А иногда — форму сажи.
— Сажа? — воскликнул пораженный викарий, как будто он впервые задал себе вопрос, что же здесь делает Пуффетт. — Ах, да, Том, кажется, у тебя маленькая проблема с каминами мистера Ноукса, вернее, лорда Питера? А что случилось?
— Кажется, маленькая вселенская катастрофа, — ответил хозяин дома.
— Ничего подобного, — возразил Пуффетт, бросив на него укоризненный взгляд. — Только сажа. Давно не чистили. И еще трубы на крыше.
— Я уверена… — слабо запротестовала мисс Твиттертон.
— Я никого не обвиняю, — продолжал мистер Пуффетт. — Пусть меня простят мисс Твиттертон и
его сиятельство, но там столько сажи, сколько я, наверное, за всю свою жизнь не видел.
— Это нехорошо, — укоризненно покачал головой мистер Гудекер. Он считал, что, как викарий, должен интересоваться всеми делами своей паствы. — У одного моего друга тоже как-то была проблема с камином. Я посоветовал ему одно очень старое, доброе средство… А скажите, где миссис Руддл? Где наша бесценная миссис Руддл?
Харриет посмотрела на Питера, но не смогла угадать за бесстрастной вежливой улыбкой, о чем он думает. Она вышла и пригласила миссис Руддл.
— Доброе утро, Марта. Ты не могла бы принести старое ружье своего сына? То, с которым он охотится на перепелов?
— Пойду поищу, сэр, — ответила удивленная миссис Руддл.
— Может, Кратчли вам поможет? — предложил Питер. Он подошел к столу и начал набивать табаком трубку. Харриет наблюдала за ним. Его лицо осветилось такой умиротворенной улыбкой, что, казалось, если бы разразилась гроза с громом и молнией, если бы даже само небо обрушилось и превратило весь дом в руины, он продолжал бы так же старательно заниматься своим делом.
— Конечно, — согласилась миссис Руддл. — Фрэнк помоложе, и ноги у него порезвее.