Медовый месяц
Шрифт:
— Небесные колокола! — сказал Кратчли. — Они идут сюда!
Со двора доносилось тихое слаженное пение двух голосов:
Et ma joli' colombe
Qui chante jour et nuit…
— Заткнись, дура, — прошипел Кратчли, стараясь в спешке отыскать свою шляпу.
Qui chante pour les filles
Qui n'ont pas de mari…
Он
— Тебе лучше сматываться отсюда. Я ухожу.
Теперь пел только женский голос, чистый и волнующий:
Pour moine chant guere
Car j'en ai un joli…
Мелодия и слова будто хлыстом ударили мисс Твиттертон. Чужое счастье, такое полное и откровенное, заставило ее глубже вжаться в кресло. Теперь пели уже дуэтом:
Aupres dema blonde
Qu'il fait bon, fait bon, fait bon…
Она поднята распухшее, заплаканное лицо. Но Кратчли уже ушел. Она прислушалась к песне. У ее матери была маленькая книжечка, в которой были песни на французском языке. Но этому, конечно, детей в школе не учили. Голоса доносились уже из коридора.
— О, привет, Кратчли, — уверенный властный голос — Поставь машину в гараж.
И голос Кратчли, тихий и покорный, как будто он в жизни не произносил ни одного грубого слова: «Хорошо, милорд».
Куда бежать? Мисс Твиттертон ладонью вытерла слезы. Только не в коридор. Там они все. И Фрэнк тоже. И Бантер, наверное, вышел из кухни. А что подумает лорд Питер?
— Что-нибудь еще на сегодня, милорд?
Стукнула дверная ручка. Послышался мягкий дружелюбный голос ее сиятельства: «Спокойной ночи, Кратчли».
«Спокойной ночи, милорд. Спокойной ночи, миледи».
В панике мисс Твиттертон выскочила на лестницу в спальню, в тот самый момент, когда из коридора открывалась дверь.
Глава XVI Тихие семенные радости
— Ну, наконец-то! — сказал Питер. — Вот мы и дома. — Он помог Харриет снять пальто и нежно поцеловал ее в шею. — С чувством выполненного долга.
Она пошла в гостиную. Питер проводил ее взглядом.
— Замечательная вещь — чувство выполненного долга. У меня на сердце необычайно легко. Чувствуешь какой-то внутренний подъем. — Она упала на кушетку и лениво положила руки на подлокотник. — И еще я чувствую, что немного пьяна. Неужели это из-за того шерри, которым угощал нас викарий?
— Нет, — уверенно сказал он. — Скорее всего, нет. Хотя я чувствую, что тоже выпил лишнее. Немного, но все-таки. Нет. Это пьянящее чувство благородного поступка. А может,
— Немного голова кружится, но, в общем и целом, прекрасно.
— Да, действительно. — Он размотал шарф, снял часы, положил все это на спинку кресла и нерешительно направился к кушетке. — Действительно, как после шампанского. Почти, как влюбленность. Но ведь этого не может быть, правда?
Улыбаясь, она повернулась к нему. Он посмотрел на ее запрокинутое лицо и поцеловал.
— Ну что ты! Конечно, нет! — Он нежно провел по ее плечу, его рука скользнула немного ниже. Харриет шутливо запротестовала и, сжав руку в ладонях, прижалась к ней щекой.
— Думаю, что нет. Потому что мы ведь, в конце концов, уже женаты. Или еще нет? Невозможно быть женатым и влюбленным одновременно. Во всяком случае, в одного и того же человека. Так не бывает.
— Абсолютно исключено.
— Жаль. Потому что сегодня вечером я чувствую себя молодым и глупым. Нежным и вьющимся, как очень молодой горошек. И ужасно романтичным.
— Это, милорд, совершенно недопустимо для джентльмена в вашем состоянии.
— Состояние моей души просто ужасающее. Я хочу, чтобы играли скрипки, чтобы звучала нежная музыка, и осветитель тихо зажег звезды и луну…
— И чтобы певцы хорошо знали свои партии!
— Черт возьми, почему нет! И у меня будет моя нежная музыка! Отпусти мои руки, девушка! Посмотрим, что нам может предложить Би-Би-Си.
Она разжала руки. И теперь ее взгляд провожал его.
— Подожди немного, Питер. Нет, не оборачивайся.
— Почему? — он послушно замер. — Мое несчастное лицо уже начинает действовать тебе на нервы?
— Нет, я просто любовалась твоей спиной. В этом романтическом полумраке у тебя потрясающий силуэт. Глаз не оторвать!
— Правда? Жаль, что я не вижу. Но обязательно скажу своему портному. Он всегда дает мне понять, что это он «делает» мне спину.
— А он не «делает» тебе твои прекрасные уши, кончик носа и затылок?
— Это уж слишком для моей жалкой внешности, Я сейчас начну мурлыкать от удовольствия. Ты ведь могла бы выбрать более впечатляющий набор из носа ушей, затылка и прочего. Знаешь, очень трудно выражать признательность затылком.
— Вот именно. Обожаю блеск неразделенной любви. Вот, скажу я себе, вот его чудесный затылок. И что бы я ни сказала, что бы ни сделала, ничто не сможет его смягчить.
— Я в этом не уверен. Однако постараюсь жить в соответствии с твоими пожеланиями. Моя искренняя и трепетная любовь цепями сковала сердце, но кости пока еще мне подчиняются. Хотя сейчас бессмертные кости подчиняются умирающей плоти и гибнущей душе. Черт возьми, зачем я сюда шел?
— Нежная музыка.
— Ах да, конечно. Итак, мои маленькие менестрели из Портленда! Играйте, юноши, увенчанные миртовыми венками, пойте, гибкие и нежные девы!
— «Х-р-р!» — ответил приемник, — «…перины нужно взбивать очень тщательно, прилагая максимум усилий…»