Медовый рай
Шрифт:
А еще мы однажды пригласили в гости коллегу Мая с женой, Игоря и Машу. Интеллигентные, воспитанные люди, они вели себя со мной так, будто я давным-давно была законной женой Лазовитого и никакой другой женщины они никогда рядом с ним не видели. Когда я сумела поддержать начатый Игорем разговор о новой книге популярного писателя Кирилла Емелина, высказать свое мнение, коренным образом отличное от мнения присутствующих, да еще и аргументировать его, Май посмотрел на меня с самым неподдельным интересом. Я явно открылась ему с новой стороны, что тоже не могло не радовать. Ну а когда Маша спросила меня, в чем секрет приготовления удивительно вкусного мяса, и поразилась простоте рецепта, мой любимый мужчина одарил меня благодарным взглядом. Когда гости ушли,
– Ты была на высоте…
– А если ты на это не рассчитывал, зачем приглашал друзей? – довольно ядовито спросила я.
Май смущенно улыбнулся и ответил:
– Ты часто делаешь неверные выводы.
– Да ну?! Разве ты не тестировал меня сегодня приемом гостей? Это, знаешь ли, не ново! Еще мистер Хиггинс такое практиковал!
– Какой еще мистер Хиггинс? – удивился Май.
– Ну… тот, который из вульгарной цветочницы Элизы Дулиттл сделал прекрасную леди.
Май расхохотался, потом подскочил ко мне, рывком поднял на руки и закружил по комнате. Потом так же резко поставил на ноги, обнял и прямо-таки впился своими губами в мои. Разумеется, я с жаром ответила на поцелуй.
– Какая ж ты цветочница? Какая ж ты Элиза? – сказал Май. – Ты ж инженерша! Против цветочницы – белая кость, голубая кровь! Ты Галя! Галина! Галочка…
После «Галочки» я готова была для этого мужчины на все и устроила ему настоящий праздник плоти! Я не переставала удивляться собственным бесстрашию, раскованности и чувственности, хотя не заходила за те рамки, которые были снесены в последнюю ночь со Стасом. Все же любовь ставит определенные ограничения, что и хорошо. Любовь – это любовь, а не один только секс! Май после этого мгновенно заснул мертвым сном и храпел всю ночь необыкновенно громко и переливчато. Я недолго упивалась музыкой его удалого храпа, поскольку тоже быстро заснула.
Не буду утверждать, что после того вечера все у нас потекло самым замечательным образом. Нет, Май вовсе не влюбился в меня, как мистер Хиггинс в свою Галатею. Я так и не спросила у него ни номера мобильника, ни номера рабочего телефона. Сам он по-прежнему не догадывался мне их дать или не хотел, чтобы я их знала. Он забыл поздравить меня с днем рождения и очень удивился, когда, вернувшись домой с работы в девятом часу вечера, увидел празднично накрытый стол. Разумеется, он винился и казнился тем, что обо всем забыл и не купил мне не только подарка, но даже самого захудалого цветочка. На следующий день подарок в виде огромного букета белых роз и дорогущей французской туалетной воды был мне преподнесен. Но моих предпочтений по части парфюма Май не знал, никогда не интересовался ими, а потому я так ни разу и не воспользовалась его подарком – аромат мне не нравился, казался слишком резким. Май этого не заметил или, опять-таки, сделал вид, что не замечает. Но я по-прежнему хотела быть с ним, заботиться о нем, обнимать его и спать с ним в одной постели. Он был моим мужчиной, а вот я его женщиной не была. В этом заключалась вопиющая несправедливость, но я принимала ее как данность.
А потом все закончилось вообще. Рухнуло. Разбилось вдребезги. В пыль.
Я всегда возвращалась с работы раньше Мая. Так было и в тот день. Я открыла дверь, внесла в коридор пакеты с продуктами и сразу почувствовала резкий запах той самой туалетной воды, которую мне Май подарил на день рождения. Решив, что флакон упал с полки и разбился, я бросилась в комнату в самом дурном расположении духа, так как понимала, что скоро такой резкий запах не выветришь. За стенкой жил парень, который занимался тяжелой атлетикой и ежедневно сотрясал весь дом, когда бросал на пол счастливо отжатую штангу к той самой стене, что была у него с нами общей. Вещи на полке, где стоял подарок Мая, постепенно съезжали к краю, и приходилось их все время поправлять. Видимо, мы ослабили бдительность, вовремя не проконтролировали степень смещения предметов – и вот результат…
К моему удивлению, флакон с туалетной водой стоял на строго определенном для него месте
– Кто такая? – с вызовом спросила меня она.
– А вы, простите, кто? – не менее вызывающе задала вопрос я.
Женщина привалилась к дверному косяку, скрестила руки на груди, и я увидела, как на левой руке засверкали камнями фамильный бриллиантовый браслет из парюры князей Лазовитых и кольцо. Конечно, свой вопрос я задала ей только лишь из чувства протеста, на самом деле сразу поняла, что передо мной одна из женщин Мая, с которыми он встречался до меня. Браслет и кольцо на ее руке говорили о том, что между ними были очень близкие отношения. Что ж, и Май, и она стоили друг друга: высокие, статные, породистые. Возможно, эта красавица тоже княжеского происхождения.
– Я жена Лазовитого! – резко бросила она, что сразу полоснуло меня будто бичом. – Надеюсь, в курсе, что он женат?
Эта красавица, видимо, так презирала меня, что старалась не употреблять даже местоимения «вы», а называть незнакомую женщину на «ты» воспитание ей все же не позволяло. Я бросила быстрый взгляд в сторону зеркала. Собственное отражение меня не порадовало. Волосы давно надо было стричь, чтобы они красиво набегали на лицо, а не болтались неорганизованными прядями. Джинсы и детская футболка с бабочкой не могли идти ни в какое сравнение с жемчужным платьем. А уж о лице и говорить не приходилось. Оно, мое лицо, против лица этой красотки выглядело, как вульгарный народный лубок против классической картины маслом.
– Май сказал, что разведен, – выдавила я из себя.
– Они все так говорят своим любовницам. – Красивое лицо еще презрительнее скривилось. – Мы не разводились. Поссорились, и он сгоряча снял эту квартиру. Невооруженным же глазом видно, что эти вещи… – она обвела кругом рукой с испускающими искры браслетом и кольцом, – …не могут принадлежать ему.
И я тут же осознала, что она права. Действительно, вся обстановка этой запущенной квартиры никак не подходила Маю, архитектору-реставратору, понимающему толк в красоте. Он никак не мог купить этот жуткий трехстворчатый шкаф-мастодонт, в зеркало которого я только что смотрелась, не мог выбрать эти блекло-желтые обои в оранжевых огурцах и те самые занавески на кухне, которые я сменила. Видимо, он потому тогда так и рассердился на меня, что я выбросила хозяйские вещи, за сохранность которых он несет ответственность.
– А почему у вас ключи от этой квартиры? – настороженно спросила я.
– Да потому что я жена Лазовитого, и соседи, у которых хранятся запасные ключи, очень хорошо это знают! Я здесь не раз бывала после ссоры. Соседи сразу предупредили меня, что здесь поселилась какая-то… – Она не закончила предложение, но можно было предположить, как она хотела бы его закончить.
– И… и что? – глупо спросила я.
– Как это что? Быстро собрать вещи и… пулей… чтобы духу здесь не было!
Женщина ушла на кухню, так ни разу и не обратившись ко мне на «вы». Она не сомневалась, что я подчинюсь ее требованию. Конечно, я могла бы и возразить, но ни к чему хорошему это не привело бы. Я представила лицо Мая, когда он вернется и увидит здесь нас обеих: жемчужную красавицу в фамильных бриллиантах и безликую женщину из толпы в белой футболочке и задрипанных джинсиках. Сравнение будет явно не в пользу футболочки с джинсиками. Да и вообще… Я же всегда знала, что праздник на моей улице должен рано или поздно закончиться. Вот и пришло это время конца – пора спускать флаг… Только не раскисать! Только держать себя в руках! Все же идет по плану! Ничего неожиданного не случилось!